— Недавно видела передачу «На ночь глядя» с вашим участием. Каково было участвовать в публичных саморазоблачениях?

— По-моему, все прошло хорошо, и в общем я доволен. Но вопросы бывают малоприятные, а куда деваться? Если даешь интервью, особенно в прямом эфире, надо быть откровенным, а не изображать из себя шпиона.

— Значит, вам удалось научиться жить «не по лжи», как это завещал Александр Солженицын, с которым у вас при жизни была серьезная полемика. Неужели таки нет белых пятен в биографии Войновича?

— Белых пятен — нет, хотя некоторые вещи о себе говорить я не обязан. Все-таки интервью — это не исповедь. Но вы можете задавать мне любые вопросы.

— Как вы воспринимаете то, что у руля управления страной практически находятся два первых лица — президент и премьер-министр? Это вам не напоминает мифического двуликого Януса?

— Да, наша власть видится мне двухголовой, а ситуация в стране — странной. Я буду вам говорить то, что думаю, а вы печатайте, что хотите. И президент, и премьер-министр мне надоели до невозможности. Включаю телевизор — там одного показывают, а следом сразу же другого, и оба с пустыми речами и пустыми глазами. Они чего-то там вещают, о ком-то якобы заботятся, кому-то собираются помочь, а кого-то — наказать. Мне просто скучно на это смотреть. Совершенно непонятно, кто из них кто и какую роль играет каждый из них. А то, что это роли, понятно даже ребенку.

— Сатирический роман или памфлет не хотите написать на тему двухголовой власти в России? Эту тему не опустил бы Салтыков-Щедрин.

— Вся наша действительность достойна сатиры, а не только нонсенс, что в стране два президента. Может, что-то и напишу.

— Можно ли сказать, что если сама жизнь как сатира, то жанр сатиры не востребован? Если, конечно, не принимать во внимание то, что Михаил Задорнов обличает недостатки по одному ТВ-каналу с утра до ночи.

— Возможно, есть молодой и талантливый писатель-сатирик, который пишет в стол, но мы о нем пока не знаем. Что касается Михаила Задорнова и Евгения Петросяна, то они эстрадники, а не сатирики. На Западе есть политические кабаре, которые пользуются и пользовались большой популярностью у цивилизованных людей. Но эти кабаре тоже не сатира. А глубокая сатира, как у Гоголя, Щедрина, Свифта, — крайне редкое явление. Может, один сатирик рождается на планете раз в тысячелетие, а может, и того реже.

— В какой момент истории рождаются гениальные сатирики?

— Для этого должны сойтись звезды, много звезд. И Гоголь, и Щедрин появились на общем фоне расцвета русской литературы, когда она была очень востребованной. А для того, чтобы к писателям прислушивались как к мыслителям, общество должно жаждать их. Пишущих людей, особенно в России, очень много, а настоящих писателей — единицы. Вообще этот процесс рождения гениального сатирика — загадочный и во многом мистический.

— Рассказывают, что у Гоголя и Салтыкова-Щедрина были ужасные характеры, что они страдали психическими заболеваниями. А у писателя Владимира Войновича вполне уживчивый нрав. Вы даже не колючий?

— А может, я кусаюсь?! Обычно писатель-сатирик — это разочарованный идеалист, который в детстве смотрел на мир сквозь розовые очки, а когда столкнулся с действительностью, она ужаснула его своими несовпадениями. И он, потрясенный до глубины души, начинает ее описывать, какой видит, и неожиданно получается сатира. Сатира редко бывает преднамеренной.

— Ваша последняя книга «Автопортрет моей жизни» — лирическая. То есть вы из сатирика превратились в мемуариста?

— Полным сатириком никогда себя не считал. Как давно написал обо мне один советский критик, «Войнович придерживается чуждой нам поэтики изображения жизни такой, какая она есть». Я всегда пытался показывать жизнь в истинном свете, а в результате выходила или сатира, или лирика.

— Видеть предметы, явления в истинном свете — это же надо таким трезвым умом обладать, не говоря уже о трезвом образе жизни.

— Сама жизнь есть сатира, и если ее описать правильно, без преувеличения или приукрашивания, то сатира и получится. Вот говорят: ваше творчество — сплошной гротеск! Да это жизнь наша — гротеск, надо только пристально посмотреть на нее.

— Это гротеск, что сегодня происходит с нашей милицией, армией?

— Нет, это не гротеск, а трагедия. Причем трагедия, которая не прекращается. Точное слово этому состоянию с законностью и правопорядком в стране — беспредел. Наша жизнь становится все более нервной, и люди сходят с ума, не выдерживая давления этой жизни.

— Как относитесь к предложению Дмитрия Медведева переименовать милицию в полицию?

— Не вижу ни в каком переименовании ни хорошего, ни плохого. Важно, что будет потом, наступят ли реальные перемены после переименования. Говорят, что всю милицию надо сменить, и я с этим согласен, правда, не знаю — где взять других? Есть предложение — набрать из военных. Может быть. Хотя почему-то не верю, что это хорошее решение. Одно знаю: надо сделать так, чтобы милиционеров было в десять раз меньше, но зарплата у них была в десять раз больше.

— Режиссер и государственник Никита Михалков утверждает, что русский человек не может работать ради денег, что одним повышением зарплаты ситуацию в частности не изменить. Мол, у нас особая психология. Это так?

— Есть люди добрые и злые, жадные и щедрые, добросовестные и халтурщики. Они были всегда и есть сейчас, в том числе и в России. Особенно в Москве люди были и раньше испорчены деньгами, и сейчас еще больше испорчены. А писатели в СССР были самые злобные, потому что умом понимали — занимают чужое место. Зато в провинции много очень добрых людей, готовых приютить, накормить даже незнакомого человека. Я думаю, что в русской провинции точно ради одних денег работать не будут, а вот что касается Москвы, то в этом далеко не уверен.

— Как писатель вы боролись за демократические идеалы. Все еще верите в торжество демократии?

— Демократия — это не цель, а способ существования общества. Россия рано или поздно придет к демократии, потому что это наиболее удобный способ организации общества, именно удобный. Общество, где нет демократии, можно сравнить с бегом в мешке. Какой бы хороший бегун ни был, но если его ноги засунуть в мешок, рекорд невозможен.

— Над чем вы сейчас работаете?

— Пишу пьесу. Когда-то давно знаменитый режиссер Леонид Варпаховский, ученик и сподвижник Всеволода Мейерхольда, мне сказал, что я драматург, а не сатирик. Вот на старости лет решил проверить. Пьеса — о любви.

Наше досье

Владимир Войнович родился в 1932 году в Сталинабаде (Душанбе).

Сменил множество профессий — от пастуха до авиамеханика. Дважды безуспешно поступал в Литинститут.

Самые известные произведения — трилогия об Иване Чонкине (1969–1975, 1979, 2007), «Москва 2042» (1987).

В 1980-м был вынужден эмигрировать из СССР, жил в ФРГ и США. В 2010 году вышла его автобиография «Автопортрет. Роман моей жизни».