Никому не дает покоя главный вопрос: в состоянии ли были мы спасти хотя бы часть экипажа "Курска" или фатальный исход оказался предопределенным крайне катастрофическим стечением не зависящих от человеческой воли обстоятельств? А если все же шанс был - почему и кто его упустил?
Эксперты разошлись во мнении: запоздало или нет обращение за иностранной помощью? Скажем, такой безусловный авторитет, как бывший командующий Черноморским флотом, опытный подводник адмирал Эдуард Балтин убежден, что в любом случае норвежцы не успевали застать в живых на затонувшем атомоходе хотя бы одного подводника. По словам адмирала, степень готовности норвежских водолазов для выполнения работ составляет 36 часов.
Хотя мой служебный опыт, бесспорно, несопоставим с вашим, позвольте поспорить с этими рассуждениями, товарищ адмирал. Все мы крепки задним умом. Возможно, норвежцы действительно не успевали подать помощь гибнувшему экипажу "Курска". Однако ни 13, ни 14 августа, когда из уцелевших отсеков еще слышался, как утверждают, отчаянный стук в переборки, никто этого знать не мог. Наоборот, главнокомандующий ВМФ адмирал Владимир Куроедов уверенно заявлял, что, скорее всего, кислорода на лодке хватит до 18-го. Выходит, на шесть суток. Получается, если бы мы, объективно и быстро оценив ситуацию, сразу обратились за подмогой к Осло, времени норвежским водолазам могло и хватить?
Тогда почему не обратились? Скорее всего, мы в подробностях так и не узнаем, кто и что советовал нашему президенту, кто и что докладывал. Такие бумаги от военных уходили наверх по инстанциям с грифами "Особой важности" и "Совершенно секретно".
Могли ли военные скрывать от президента всю серьезность аварии? По крайней мере еще в понедельник, 14-го, главнокомандующий ВМФ во всеуслышание признал: дела на "Курске" настолько плохи, что шансы на спасение моряков "достаточно низкие". И все же еще сутки мы тянули с призывом к иностранцам о помощи.
Как представляется, часть вины за это лежит на двоих - вице-премьере Илье Клебанове, возглавлявшем правительственную комиссию, и министре обороны России Игоре Сергееве. Клебанов, от которого в жестком дефиците времени требовалось принимать ответственные и точные решения, еще во вторник демонстрировал, мягко сказать, недостаточное понимание важных особенностей службы подводников. Так, сообщив, что после разрушения первого и второго отсеков "Курск" еще примерно две минуты падал на морское дно, вице-премьер предположил, будто находившиеся в них моряки могли перебраться в соседние помещения и спастись. Такого просто не могло быть хотя бы потому, что на подводных лодках при авариях отсеки наглухо задраиваются. Там в любой ситуации действует правило: при затоплении или пожаре или все погибают, или спасаются, отстояв себя и корабль.
Достаточно странной выглядит и позиция министра обороны. Сам он теперь признался, что дважды в сутки посвящал президента в детали спасательной операции. "Он постоянно спрашивал меня: все ли сделано, что необходимо, что еще нужно сделать?" - рассказывает маршал Игорь Сергеев.
Молчит он о том, что сам отвечал на эти вполне естественные вопросы. Признался ли президенту, что аварийно-спасательная служба Северного флота, как, очевидно, и любого другого, развалена, не имеет элементарно необходимого? Вряд ли. Потому что тогда надо было объяснить Путину, отчего Верховный главнокомандующий узнает об этом только в час, когда беда уже наступила. Надо ведь отвечать за то, что даже и при всем известном скверном финансировании военное ведомство не сумело на содержание спасателей-североморцев найти суммы, копеечные по сравнению с миллиардом долларов, который стоит погибший "Курск". Да те же губернаторы, которые шефствуют над подводными лодками Северного флота, заранее зная о такой беде моряков, угрожающей их жизни, наверняка могли бы скинуться на десяток водолазных скафандров, пару декомпрессионных камер - или чего там еще не хватает аварийно-спасательной службе флота? Согласитесь, на этом фоне странно звучит такое признание Сергеева: "Есть отличные специалисты, водолазы-глубоководники, но нет снаряжения, которое обеспечивает работу этих глубоководников". Министр сообщил нам, что соответствующие суда для работы на больших глубинах есть на Черноморском, Тихоокеанском и Балтийском флотах (кстати, а почему нет на Северном, где сосредоточено наибольшее количество наших подводных лодок?). Однако "состояние их плачевное". Почему страна узнала об этом только в час, когда объявляется траур по тем, кого мы потеряли?
На фоне сказанного достаточно загадочно и двусмысленно прозвучал такой фрагмент откровенного покаяния перед телекамерой командующего Северным флотом адмирала Вячеслава Попова: "Я постараюсь все сделать, я буду стремиться к этому всю свою жизнь, чтобы посмотреть в глаза тому человеку (!?), кто эту трагедию организовал". Может быть, он имел в виду одного из тех, кто "страну нашу в течение нескольких лет разворовывает и раздевает, а Вооруженные силы финансирует даже от утвержденных бюджетом средств менее чем на 50 процентов"? Это тоже цитата из выступления маршала Сергеева. Именно так он определил одну из главных причин. Тогда адмиралу Попову жизни не хватит, чтобы "заглянуть в глаза" всех, кто страну "разворовывает и раздевает". Ибо имя им - легион.
Игорь Сергеев сделал и еще одно важное заявление. По его словам, причиной аварии подлодки "Курск", очевидно, стало все же столкновение с крупным подводным объектом, соизмеримым с размерами нашего атомного крейсера. Министр обороны, по его словам, приказал экипажу находившегося поблизости гидрографического судна искать этот объект, но все было безуспешно.
Поскольку в тот же день моряки Северного флота в 330 метрах от лежащего на грунте "Курска" обнаружили детали металлической конструкции, очень напоминающие ограждение рубки иностранной - как утверждают на флоте, возможно британской - подводной лодки, становится понятным, что именно имеет в виду маршал под загадочным объектом, погубившим "Курск". На наш запрос в НАТО о том, был ли хоть один иностранный подводный корабль в этом районе, в Брюсселе ответили отрицательно. И тут же перечеркнули целесообразность таких переговоров, добавив, что "если бы такой случай и имел место, то мы бы этого никогда не признали". Можно вспомнить: как не признали наши нынешние партнеры в марте 1993 года столкновение атомной подводной лодки ВМС США "Грейлинг" с нашим атомным ракетным подводным крейсером стратегического назначения "Борисоглебск". Или такое же опасное происшествие в 1970 году, когда на глубине не сумели разойтись наша К-108 и американская атомная подлодка "Тотог". В обоих случаях американцы скрылись с места аварии, и их причастность разведкой была установлена значительно позднее.
Однако в этом высказывании Игоря Сергеева примечателен и еще один момент. Он внезапно признал то, что все последние дни усердно опровергал Северный флот. В районе бедствия, выходит, и в самом деле были обнаружены бело-зеленые буи неизвестной национальной принадлежности? Это тоже может свидетельствовать, что рядом находилась еще какая-то субмарина, получившая тяжелые повреждения. Непонятно только, зачем нашим-то военным было скрывать этот факт?
Словом, недомолвки и недоговоренности высоких должностных лиц на фоне драмы национального масштаба уже породили напряжение между властью и взволнованным обществом. Это напряжение искрит, как вольтова дуга. Сравнение трагедии "Курска" с потрясением Чернобыля не кажется большим преувеличением. Только вместо радиоактивного следа в наших душах остается черный след обиды и недоумения от того, что созданное нами государство, как выяснилось, мало кого из своих граждан способно защитить и спасти.
Хоть и слабым, но утешением, наверное, может служить известие из Лондона. Английские специалисты полагают, что экипаж "Курска", успевший перед гибелью заглушить ядерные реакторы, совершил подвиг, по сути дела тем самым лишив себя возможности выжить. Но угрозу радиоактивного заражения Баренцева моря российские подводники предотвратили. Это последнее, что экипаж "Курска" сумел сделать для нас.