Конкурс главного мирового кинофестиваля завершился премьерой фильма Андрея Звягинцева
В полном зале гаснет свет, идет заставка с каннской звездной лестницей и золотой пальмовой ветвью, и в следующий миг на экране возникают русские титры, имена актеров и режиссера, и персонажи заговаривают на родном для тебя языке: к такому в космополитическом каннском окружении трудно привыкнуть. Хоть участие российского фильма в основном конкурсе крупнейшего в мире кинофестиваля и случается раз в несколько лет, всегда оно кажется неимоверно крутым и исключительным событием. В этом году фильм Андрея Звягинцева поставили в программу последним, так что в ожидании премьеры «Левиафану» здесь успели выдать много авансов, всерьез называя одним из главных кандидатов на победу. И когда после пресс-показа в зале грянули аплодисменты, стало очевидно, что картина оправдала ожидания, по крайней мере, критиков. Мнение жюри станет известно только в субботу вечером.
В центре повествования — история жителя российского городка на берегу Баренцева моря, у которого местный мэр отжимает собственность. Дом героя, построенный еще его дедом, стоит в живописном месте, на которое у представителя власти свои планы. Попытки остановить выселение и снос дома через суд ничего не дают: органы ожидаемо встают на сторону мэра. И церковный владыка поддакивает: мол, начальник, власть — она от бога. Причем предположения, что начальник просто захотел построить себе среди красот суровой северной природы загородную дачку-дворец, — наивно-безобидны по сравнению с тем, что тот в действительности запланировал, и когда в финале ленты замысел одиозного мэра раскроется, у аудитории наверняка случится шок.
Российская и иностранная публика, пожалуй, смотрели фильм разными глазами, и значимость «Левиафана» выглядит по-другому в зависимости от знания реалий. Западного зрителя явно радовал, например, каждый эпизод распития на экране водки, с горя или «за встречу»: конечно, такое мощное подтверждение нехитрого стереотипа — русские хлещут национальный напиток стаканами и даже прямо из горла. Да и ряд других подробностей быта и бытия в российской глубинке может вызвать у несведущих и удивление, и улыбку — вроде как, это сатира, пусть и довольно безжалостная. Для знакомых же с ситуацией история из «Левиафана» полна обреченной печали: да, так оно все и бывает, лучшие друзья и собутыльники доносят, трусят и оговаривают, инспектор ДПС пьяным привычно садится за руль, следователь подтасовывает к нужному вердикту улики, суд в лице трех равнодушных теток скороговоркой бормочет заготовленный приговор, амбалы, нанятые мэром, метелят граждан, вздумавших пойти против самоуправства, сам представитель власти нагло торжествует, отмечая добытый триумф с гостями на внушительных черных иномарках, а батюшка, весь в белом, на фоне икон и распятия красиво говорит о спасении души, на деле способствуя погублению этих самых душ направо и налево.
Главный герой в исполнении Алексея Серебрякова выглядит бессильным в столкновении с Системой, и удивляться остается разве лишь тому, что он вообще пытался бороться — многие на его месте предпочли бы не рыпаться и с госструктурами вовсе не связываться, а он все вопрошал: почему все отняли, за что мне это. В сценарии прослеживается параллель с библейским сюжетом про потерявшего все Иова, только Левиафан тут — не эфемерное дьявольское существо и не абстрактная государственная махина, а общество, социум, весь уклад жизни, день за днем отрезающий по кусочку от маленького человека.
И с точки зрения российского зрителя фильм Андрея Звягинцева — это, прежде всего, Поступок. Весьма отважный со стороны художника(вот и министру культуры Мединскому лента не понравилась из-за слишком грубой лексики), но явно взвешенный. Это хлесткое высказывание о том, о чем другие предпочли бы молчать, ибо себе дороже. Теперь уж не скажешь: Звягинцев-де снимает аллегории, притчи, не привязанные к конкретному времени и месту: слишком многое в «Левиафане» — про здесь и сейчас. Пусть автор и упоминал, что идея фильма была навеяна случаем из американской действительности, и да, наверное, подобная история могла произойти где угодно, если опустить фон и подробности — но именно в деталях и суть. Вряд ли создатели столь самодостаточной картины так уж нуждаются в дополнительной защите или чьем-то одобрении, но все же, думается, поддержка каннского жюри в виде награды фильму очень бы пригодилась.