Павел Сапожников (для друзей Сапог) воссоздал под Сергиевом Посадом хутор, построенный в соответствии с технологиями Древней Руси Х века
Павел Сапожников (или Сапог, как зовут его друзья) неожиданно легко согласился на встречу. Казалось бы, зачем ему вездесущие журналисты, которые норовят в душу залезть? Спрашиваю по телефону: «Можно завтра приехать?» — «А чего ж нельзя? Жду!» Вот так просто, даже не поломался для виду.
Первое, что я увидела, когда машина вынырнула из леса на большую поляну, были верблюды. За ними вдалеке маячил средневековый хутор Сапогов Погост, как называет его Павел. Сейчас тепло, а представляю, как «корабли пустыни» смотрятся на снегу. Они живут здесь круглый год и даже к 20-градусным морозам приспособились: катают детвору и заезжих гостей. Сюр какой-то!
Павел шел ко мне по тропинке неспешным шагом, а я прикидывала, что держит 25-летнего парня на поляне, затерявшейся между Хотьково и Сергиевым Посадом.
Сначала шел эксперимент «Один в прошлом», организованный агентством исторических проектов «Ратоборцы». Шесть месяцев Павел месил грязь в забавных кожаных штиблетах или лаптях, каждое утро высекал кресалом огонь, готовил ячменные лепешки на хилом огне. По условиям эксперимента он должен был перезимовать отшельником вдали ото всех — без мобильного телефона и прочих атрибутов цивилизации. Все «приданое» Павла — это изба-шестистенка, баня, колодец, хлебная печь и сеновал, ледник и коптильня, а также четыре козы и полтора десятка кур с петухом.
Получилось, выжил. Но сейчас проект закончился, а Павел... остался. Еще два месяца уже прошли. Почему?
— Вернуться в современную жизнь гораздо сложнее, чем адаптироваться к экстремальным условиям, — откровенничает он. — Когда первые эмоции улеглись, передо мной встал вопрос: а что делать дальше? Я уже не прежний, но еще и не новый. Вот размышляю:
Избенка Павла с нехитрым скарбом сегодня больше напоминает декорации исторического фильма. Все вроде на месте: колодец, кособокая банька, посреди двора телега, куры мечутся, козы пасутся за оградой, и, словно для съемок, чинно шествует гусь. Но чувствуется, что жизни здесь нет, картинка фальшивит, как расстроенное пианино.
Дверь в избу пискляво скрипит, и мы с фотокорреспондентом, пригибая макушки, входим внутрь. «Не-е-ет, не для меня все это», — думаю я, усаживаясь на лавку. А Павел — как рыба в воде, по привычке начинает наводить глянец на родные хоромы: переставляет плошки, вещички перекладывает. И рассказывает.
— Я стал проще ко всему относиться, больше ценить элементарные вещи. Мне теперь очевидны достоинства привычных предметов: зажигалки, хорошего складного ножа. Или, например, карманов в штанах.
Вот кому из нас придет в голову ценить карманы в штанах?! Потому что не с чем сравнивать. Моя бабушка про таких, как Павел, говорит: без выпендрежа. А кто-то скажет: простой. Самому Павлу безразлично, кто и что про него скажет. И он прав. Всегда сложно оставаться самим собой. Только вот понять, кто ты есть на самом деле, еще сложнее.
— Во время проекта я не считал себя русичем, всегда отдавал себе отчет, что я — современный человек, который просто живет в необычных условиях эксперимента. Иначе точно умом тронулся бы. Самая большая сложность для меня была в том, чтобы не поддаться соблазну использовать современные вещи, чтобы облегчить себе жизнь. Я же знаю, что можно щелкнуть зажигалкой — и появится пламя. А мне каждый день один-два раза приходилось высекать огонь кресалом. Иногда полчаса провозишься, если трут отсырел, а ведь холодно, согреться хочется побыстрее.
Чтобы помыться в бане, вообще канитель растягивалась на целый день. Баня на хуторе сделана по аналогии с той, которая сохранилась в Кижах: костер, очаг, вся тара деревянная, воду можно нагреть камнями.
— Хорошо разогретых камней на ведро нужно две-три штуки, — объясняет Павел. — Камень практически моментально отдает жар, и вода нагревается за несколько минут. Зимой баню приходилось топить целый день. Пока натопишь — вот и день прошел.
Когда световой день пошел на убыль, Павел стал спать по 14 часов в сутки. В темноте-то много не сделаешь. Освещение в доме слабое, значит, мелкую работу делать нельзя, а тяжелая — вся на улице. Поэтому его организм приспособился много спать. Осенью и весной спал меньше, больше по хозяйству хлопотал, с козами разговаривал.
Козы — это вообще отдельная тема. Сейчас их на хуторе три, и всех для удобства зовут Глашами. Павел смеется, что они по голосу понимают, какую из них он зовет. Это были единственные живые существа, с которыми он общался. Куры не в счет — они дуры. Первые месяцы Павел больше всего мечтал о том, чтобы кто-нибудь постучал в дверь во внеурочный час (раз в неделю на хуторе проходил день открытых дверей для журналистов и просто интересующихся). А потом привык к одиночеству.
Прожив отшельником в итоге больше восьми месяцев, Павел отрастил бороду, поднакопил опыта, теперь про себя знает все: и ничего. Он и раньше-то жил не спеша, а теперь и вовсе считает, что ни к чему суетится.
— Когда все закончилось, я даже не сразу поехал мыться, — говорит он. — У меня вообще изменилось отношение ко времени. Я понял: съездить в городскую ванну помыться через полчаса или через три дня — для меня одно и то же.
Однако планы на будущее Павел все же строит. Опять-таки неспешно. Обдумывает, как бы по соседству с хутором сколотить домишко с небольшой печкой «по-белому». Вместе с друзьями-реконструкторами готовится к фестивалю, который пройдет летом на поляне по соседству. На заработанные от участия в проекте деньги намеревается купить лошадь и старинную амуницию. Жениться тоже не против, правда, невесты нет пока.
В общем, останется только дерево посадить и сына вырастить. И какая разница, что рядом одни только верблюды...
— А верблюды-то откуда взялись? — спрашиваю напоследок.
— Да здесь этнопарк неподалеку, они там верблюдов разводят.
Научно-популярный, социально-психологический, историко-археологический эксперимент «Один в прошлом», в котором современный человек добровольно заселяется на хутор, построенный в соответствии с технологиями Древней Руси Х века, начался осенью 2013 года и закончился 22 марта 2014-го. Его провело агентство исторических проектов «Ратоборцы». Используя только аутентичные технологии, предметы и материалы, Павел Сапожников должен был прожить в одиночестве полгода. Что он и сделал, проверив на практике, как наши предки пользовались теми или иными вещами, которые у него были в виде копий и реконструкций. А специалисты следили за изменениями, которые с ним происходили в плане здоровья и психического состояния.
Сейчас обо всем этом создается документальный фильм.