Иосиф Райхельгауз - о том, как создать несгораемый театр
«Школе современной пьесы», созданной и возглавляемой Иосифом Райхельгаузом, исполняется 25 лет. На торжества, которые здесь пройдут с 23 по 27 мая, обещали явиться писатели Борис Акунин и Евгений Гришковец, режиссеры Сергей Соловьев и Дмитрий Астрахан, множество других знаменитых артистов, художников, музыкантов... Конечно, у театра есть не только страстные сторонники, но и не менее яростные критики, однако представить без него московскую культурную панораму уже невозможно.
— Иосиф Леонидович, похожа нынешняя «Школа» на ту, которую вы взялись воплощать в 89-м?
-Не люблю слово «мечта», предпочитаю — «фантазия». Самые невероятные фантазии имеют свойство реализовываться, пусть не сразу. Например: гулял я как-то по Елисейским полям, увидел театр Пьера Кардена -красивое старинное здание, чем-то напоминающее наш дом на Трубной, и подумал, как было бы хорошо приехать сюда на гастроли. Года через три мы неделю играли на сцене карденовского театра... Я хотел, чтобы в «Школе» была сильная труппа. Сбылось: у нас играли Глузский, Мария Владимировна Миронова, Люба Полищук, продолжают выходить на сцену Татьяна Васильева, Ирина Алферова, Елена Коренева, Александр Галибин, Альберт Филозов... Хотел, чтобы это был театр мировых премьер — он им стал. За 25 лет из 67 спектаклей только один таковым не был...
— ...«Чайка», единственное классическое исключение.
— Классику я не ставлю, ни отечественную, ни зарубежную. Потому, что для меня это истории про людей, которых я не знаю. А мне интересен театр, имеющий отношение к моей жизни, к жизни тех, кто сидит в зале. Если у человека болит нога — он идет к врачу, а если душа — в театр.
— Или в храм.
— Для меня театр выше. Входя в храм, надеешься, что все сделают за тебя. Театр дает некие «рецепты», с помощью которых можно что-то в своей жизни исправить, но исправлять-то придется самому!
— Вы тоже принципу «исправляй сам» следуете?
— Несчастье генерирует новую энергию. Страшный пожар, случившийся в ноябре, привел не к потере Москвой ее театра, а к появлению новой театральной площадки («Школа современной пьесы» переселилась в здание ДК имени Серафимовича, до того мало использовавшееся как культурный объект. — «Труд»), а историческое здание, испокон веку не знавшее серьезного ремонта и реставрации, будет приведено в порядок. Средства выделил мэр Сергей Собянин, министр культуры города Сергей Капков очень нам помогает. Сейчас там трудятся археологи, ведутся изыскательские работы. Этот дом обладает особой аурой. В ресторан «Зимний Эрмитаж» захаживали Толстой, Достоевский, Чехов, Римский-Корсаков. Здесь пел Шаляпин, справлял свадьбу Чайковский, Горький с артистами МХТ праздновал премьеру пьесы «На дне». В этом здании разместится музей, пространство для наших многочисленных клубных проектов, а основная нагрузка ляжет на новую сцену, которая будет примыкать к старой.
— Еще совсем недавно «современная» пьеса не мыслилась без мата и обнаженки. Сегодня это уже не никого не будоражит. Новое поветрие — воспевание нетрадиционной сексуальной ориентации, показ сексуального насилия, глумление над библейскими заповедями. Этот морок тоже рано или поздно развеется или вы предчувствуете серьезный кризис?
— Оснований для мрачных прогнозов я не вижу. Игры с запретным притягательны только на первых порах: когда новизна тускнеет и острота становится обыденностью, манкость такой игры исчезает. Инсталляция с мусорным баком в центре может быть интересной, но заменить собой полотна Третьяковки не в силах. В театре допустимо все, что не скучно и не пошло.
— Но у каждого свое представление о пошлости.
— А вот это уже из сферы взаимодействия театра и зрителя. Если то, что он видит, с его точки зрения пошло, он вправе уйти. Зритель всегда прав: и когда приходит на спектакль, и когда уходит, не дождавшись финала. И никто ему не указ. О спектаклях модного режиссера Богомолова одни уважаемые критики пишут как о выдающихся, другие, не менее уважаемые, ничего, кроме «громкого пука», в них не видят.
— :А третьи предлагают немедленно их закрыть.
— Не нужно ничего закрывать. Богомолов — человек небесталанный и вправе ставить так, как считает нужным. Каждый сам для себя решит, идти на его спектакль или нет. Я видел «Идеального мужа». Было скучно: все приемы разгадываются за первые 10 минут. Мне хватило одного спектакля, на следующий пойду лет через пять. А вот у Туминаса мне интересно смотреть каждую премьеру.
— «Школа современной пьесы» — театр известный и многими любимый, но почему-то обделенный официальными лаврами.
— А нам и без них хорошо. Правда, одна «Золотая маска» на нашем счету есть: прекрасная актриса Наталья Тенякова получила ее за роль в спектакле «Стулья», поставленном в нашем театре Сергеем Юрским. Жюри «Маски» составляют люди жестко детерминированной театральной идеологии. Они заранее определили, в каких театрах могут возникать спектакли, достойные номинации, а в каких они не могут появиться ни при каких обстоятельствах. Наш театр, и таких в Москве немало — в числе вторых. Но покажи им мой спектакль, не назвав постановщика, они, пожалуй, его и номинируют. К сожалению, это очень тенденциозная премия.
— Смех считают индикатором состояния общества. Если оно смеется шуткам «Комеди клаба», значит, деградирует?
— Каждый человек достоин тех шуток, над которыми смеется. Фильмов, спектаклей, книг, которые он смотрит и читает. Вообще той жизни, какую он имеет: города, где живет, профессии, которой занимается. Достоин таких детей, мужа или жены, какие у него есть. Мы все создаем себе сами. Или не создаем...
— Вы создаете себе весьма насыщенную жизнь: театром руководите, преподаете, книги пишете, участвуете в ралли и экстремальных путешествиях.
— А иначе жить неинтересно. В детстве мечтал водить огромные грузовики через льды и пустыни, как мой отец, быть капитаном на большом корабле, и еще сочинять книжки. Когда копаю землю, сажаю деревья, кладу кирпичи, веду снегоход — я занимаюсь настоящим мужским делом. Все, что интересно, нужно делать одновременно. Иначе рискуешь не успеть испытать все это на себе.