Этот риторический вопрос задала фигурантка дела «Оборонсервиса» Евгения Васильева, когда ей надевали на ногу браслет слежения
Генеральная прокуратура сформулировала предложения об изменениях в наказании за коррупцию. Тюремный срок и конфискация имущества должны быть закономерным итогом преступления. Хотя пока у нас одни коррупционеры кукуют на нарах, другие пишут картины маслом и сочиняют мюзиклы.
Как заявил начальник правового управления Генпрокуратуры Владимир Макаров на заседании научно-консультативного совета ведомства, введенные в 2011 году штрафы от 25 тысяч до 500 млн рублей за взятки надо заменить тюремными сроками — в случае, если речь идет о коррупционных преступлениях. При этом, заявил чиновник, конфискация как вид уголовного наказания заслуживает более широкого применения.
По действующим нормам Уголовного кодекса РФ конфисковать можно лишь то имущество осужденного, которое признано «предметом преступления» (например, контрабандный товар). Но для эффективной борьбы с противозаконным обогащением лучше, если бы «по решению суда на основании заявления прокурора в доход государства изымались деньги, ценности, иное имущество и доходы от него, которые не являются предметом преступления». Но у следствия должны быть «достаточные данные полагать», что это имущество получено незаконно, считает Генпрокуратура. Причем соответствующие законопроекты она уже разработала и теперь выбирает канал, по которому их можно отправить в парламент (сама Генпрокуратура не имеет права законодательной инициативы).
«Труд» уже писал об этих прокурорских инициативах. И приводил мнение одного из самых именитых юристов страны, доктора юридических наук и представителя правительства РФ во всех высших судебных инстанциях Михаила Барщевского, который предлагал иную схему наказания штрафом: «Суд выносит приговор, в котором определяет сумму штрафа, срок внесения штрафа и срок лишения свободы в случае невнесения штрафа. И вы представляете себе человека, который не внесет штраф — с тем, чтобы пойти в тюрьму?»
Однако большинство юристов беспокоит совсем иное: Генпрокуратура играет в бирюльки, меняя одно наказание на другое, вместо того, чтобы заботиться о неотвратимости наказания. Вне зависимости от званий и должностей пойманных преступников или их покровителей.
Наглядным примером для России может служить Израиль, где только что за взяточничество осудили на шесть лет тюрьмы бывшего премьер-министра Эхуда Ольмерта и еще дали два года условно и штраф в размере 1 млн шекелей (около 280 тысяч долларов).
Причем это не единственный случай в истории израильского государства: с декабря 2011 года отбывает семилетний срок за сексуальные домогательства и помехи следствию восьмой президент страны Моше Кацав, недавно вышел на свободу после пятилетнего срока за хищение экс-министр финансов Авраам Гиршзон, четыре года за решеткой провел бывший министр труда и социального обеспечения Шломо Бенизри, осужденный за коррупцию, злоупотребление служебным положением и создание помех ходу следствия. И так далее.
Тем временем в России неизвестно за что и почему амнистирован экс-министр обороны Анатолий Сердюков, обвиненный в гигантских злоупотреблениях и растрате казенного имущества не менее чем на 3 млрд рублей. Его дама сердца и подельница Евгения Васильева более полутора лет находится под домашним арестом в элитной квартире дома близ Министерства обороны: «Нет, солярия дома нет — здесь же не 13 комнат!...» Она умело горюет о введенном для нее запрете на прогулки (не так давно еще часами гуляла по бутикам в Столешниковом переулке), жалуется корреспонденту модного журнала, как «с издевкой в голосе 8 марта на глазах у всей страны» ей надевали на ногу браслет слежения: «Что бы женщина ни совершила, разве это повод?..» — спрашивает Васильева.
Евгения томно рассказывает, как пишет картины («Во мне что-то такое открылось, вы не представляете. Были ночи, когда я не смыкала глаз. Рисовала по три картины за ночь»). Увлекается сочинением стихов, работает над мюзиклом: «Сначала просто писала стихи, и композиторы приходили ко мне с предложением написать на них музыку. Потом стихи стали складываться в сюжет, и мне подали идею создать мюзикл...»
Заметьте: все эти пасторальные сюжеты — в условиях ареста и ведущегося следствия. Адвокат Васильевой подчеркивает: «Евгения выросла в уважении к Конституции и презумпции невиновности как основному принципу гражданского общества. Суд ее виновной не признал (суда еще не было. — «Труд»). Почему она должна оправдываться за то, что спит в собственной квартире?»
И адвокат прав, если не учесть одной маленькой детали: его подзащитная, обвиняемая в очень тяжких экономических преступлениях, возможно, единственная в стране, которой позволили содержание под арестом (!) в сверхкомфортных условиях. А ведь в Конституции, на которую ссылался адвокат, сказано: «Все равны перед законом и судом» (ст. 19).
Где же это равенство? Почему, позволяя Евгении Васильевой максимальную личную свободу, ее подельниц — таких же молодых женщин — месяцами держали в следственных изоляторах? Почему ее покровителя Анатолия Сердюкова вообще не привлекли к суду, а освободили по каким-то справкам об участии в военных действиях и наградах, якобы врученных ему в пору президентства Дмитрия Медведева, но тайно?
Почему все это не обжаловала Генеральная прокуратура — «единая федеральная централизованная система органов, осуществляющих от имени Российской Федерации надзор за соблюдением Конституции Российской Федерации и исполнением законов, действующих на территории Российской Федерации (Закон о прокуратуре Российской Федерации)»?
В том числе это ведомство осуществляет «надзор за соблюдением прав и свобод человека и гражданина».