ИЛАРИОН
XI ВЕК
Был не только первым русским митрополитом Киевской Руси, в 1051 году
ИЛАРИОН
XI ВЕК
Был не только первым русским митрополитом Киевской Руси, в 1051 году избранным Собором епископов по предложению Ярослава Мудрого, но и первым русским поэтом, чьи произведения дошли до нас. Благодаря Илариону летосчисление письменной поэзии русской и начинается с XI века. С Илариона на Руси повелось, что во всех ее больших поэтах было нечто от проповедников.
Есть, к сожалению, священники, способные лишь вдалбливать общеизвестные истины в головы скучающей паствы, скрывая лик своей души за сладким дымом кадила, летающего то вниз, то вверх, но не дальше цепи, на которой его повесили. Не таков был Иларион - у него исповедь переливалась в проповедь, а проповедь снова возвращалась к истоку - к исповеди. Исповедальное проповедничество изначально стало генетическим свойством русской литературы.
С Илариона на Руси повелось и другое - проповеднику было не разойтись с государством, а государству - с проповедником. Аввакуму невозможно было не столкнуться в противоборстве с царской властью, как впоследствии Солженицыну - с властью советской. Но были случаи и посложнее, когда это противоборство оказывалось внутренним. В Пушкине одновременно жили и борец с государством, и государственник. В советское время Твардовский и в какой-то степени Симонов тоже были примерами этой мучительной раздвоенности, происходившей от исторической невозможности представить самих себя и свою страну другими. Многие советские диссиденты были просто-напросто невостребованными государственниками. Иларион оказался государственником востребованным. Князь Ярослав Мудрый нуждался в проповедничестве своей главной идеи - победительного распространения христианства на Руси и во человечестве.
Но внутри христианства уже образовывались различные течения в борьбе за власть над душами человеческими, и ставки в этой борьбе были крупные, ибо власть над сознанием превращалась во власть над бытием. А получение этой двойной власти Ярославом Мудрым и его окружением через христианство не могло произойти без церковной независимости от Византии. Таково было главное направление, пожалуй, самого важного литературно-богословского трактата Илариона - "Слова о Законе и Благодати", недавно талантливо переведенного Юрием Кузнецовым. В трактате были некоторые признаки нетерпимости к любой неправославной ортодоксии, но можно ли было ожидать тысячу лет тому назад, да еще и от митрополита, чтобы он был религиозным интернационалистом? Пастернак был тысячу раз прав, напоминая: "Не разлучайте песен с веком, который их сложил и пел". В контексте отрезка истории Руси, уготованного ему судьбой, Иларион и воплощал свое время со всеми его заблуждениями и ограниченностью, и опережал его.
Бог, в которого верил Иларион, был не безжалостным наказывателем, а добрым пастырем: "...мало накажи, но много помилуй; мало уязви, но милостиво исцели...", соединителем людей, а не разъединителем: "...народы укроти, голод смени изобилием". Столькие священники запугивали верующих гневом Господним, считая силу этого гнева главной силой христианства, а вот Иларион вовсе не призывал громы и молнии небесные на головы людей и молил Бога не о наказании, а о сострадании: "...укроти гнев, умилосердись, ибо Твое есть - помиловать и спасти..." А дальше шла уж совсем не представимая в то время просьба: "...ратных прогнав, мир утверди...". Это ведь прямая проповедь искоренения войны как профессионального занятия из уст человека, который жил задолго до нас, но уже понял ужас войны, хотя тогда она пребывала в техническом младенчестве и на месте ее молочных зубов еще не выросли атомные бомбы. "Молитва" Илариона читается сегодня так, словно она написана только вчера русским полковым священником, отпевающим солдат где-то в чеченских горах, или нью-йоркским капелланом-пожарником после того, как в газовой маске, разгребая руины, он собирал по кусочкам тела людей, погибших 11 сентября в Манхэттене.
В январе 2002-го, через века после написания "Слова" митрополита Илариона, один молодой человек в телевизионной дискуссии на тему "Хотим ли мы знать свою историю?" гордо заявил: "Мы слишком много каемся последние десять лет. Хватит унижаться". Но разве раскаяние в содеянных преступлениях или ошибках - это унижение? Разве покаяние не есть мучительное, но и самое искупительное мужество, особенно если каются не только словами, но и поступками? Мне кажется, что главный нравственный тормоз развития благоденствия в нашей стране - это и есть недопокаянность. Именно мужеству покаяния и учит нас Иларион: "Мы - народ Твой, Тебя ищем, к Тебе припадаем, Тебе молимся. Согрешили и злое сотворили - не соблюли, не совершили, как заповедал нам. Земными будучи, к земному приклонились и недоброе содеяли... Каемся, просим, молим. Каемся в злых своих делах. Просим - да пошлешь страх Твой в сердца наши". А вот один из нынешних политиков, которые считают зазорным покаяться в гибели стольких неповинных людей, недавно заявил, оправдываясь: "В моей деревне ни одного человека не посадили". Не было такой деревни. Не было. А митрополит Иларион был. И покаяние не считалось унижением. Только после покаяния снова воскресает надежда. Так нам преподавали великие учителя, среди которых - митрополит Иларион, священник из села Берестова, где у него была потайная, как он сам говорил, "пещерка" для размышлений в уединении.
"Муж благ и книжен" -
как он был унижен,
когда вознесся саном высоко,
но в митре и парче нагим и нищим
был, как Отец Небесный, -
весь в него.
Безвестность или слава -
что больш ее?
Что выбирать - ярмо иль ореол?
Он ореол ярмом надел на шею,
митрополит-пиит Иларион.
Князья его то баловали щедро,
то норовили удержать в узде,
но, к счастью, у него была пещерка,
где ни одной иконы на гвозде.
Там верить в Бога не был он обязан,
но почему-то больше верил там,
где был он лаской княжеской
не связан,
где не совал никто уста к перстам.
Иларион тянулся вновь к пещерке,
шептался с другом юности -
Днепром
и за грехи вымаливал прощенье
из облака уроненным пером.
Его Господь был добр -
гораздо лучше,
чем чей-то Бог - каратель и тиран.
Просил он Бога: "Человеколюбче,
останови всю в мире кровь из ран".
По христианству злоба вне закона.
Единственный закон его - любовь,
и я, как блудный сын Илариона,
ничем ничью не оправдаю кровь.
Когда во мне щетинится колюче
какой-то мелкий
мстительный злодей,
о, помоги мне, Человеколюбче,
перетерпеть, -
не разлюбить людей...
МОЛИТВА
ОТРЫВОК
Всем бо, о Владыко, Царю и Боже наш,
высок Ты и славен!
Человеколюбче!
Воздай (нам) против трудов (наших)
славу же и честь
и причастниками сотвори Своего Царства,
вспомяни, Благий, и нас - нищих Твоих,
ибо имя Тебе - Человеколюбец!
Хотя и достойных дел не имеем,
но по великой милости Твоей спаси нас,
ибо мы народ Твой,
и овцы пажити Твоей,
и стадо, которое недавно начал пасти,
избавив от пагубы идолослужения.
Пастырю добрый,
положивший душу за овец,
не оставь нас, хотя и еще блуждаем;
не отвергни нас,
хотя еще и согрешаем пред Тобою,
подобно новокупленным рабам,
ни в чем не угождающим господину своему.
Не возгнушайся, хоть и малое мы стадо,
но скажи нам: "Не бойся, малое стадо,
ибо благоизволил Отец ваш Небесный
дать вам Царство".
Богатый милостью и благий щедротами,
обещавший принимать кающихся
и ожидающий обращения грешных,
не помяни многочисленных грехов наших,
прими нас, обращающихся к Тебе!
Сотри рукописание прегрешений наших,
укроти гнев, которым разгневали Тебя,
Человеколюбче!
Ибо Ты есть Господь, Владыка и Творец,
и в Твоей власти -
или жить нам, или умереть.
Утиши гнев, Милостивый, хотя его мы достойны по делам нашим.
Отведи искушение,
ибо "пыль мы и прах",
и не вступи в суд с рабами Своими!
Мы - народ Твой,
Тебя ищем,
к Тебе припадаем,
Тебе молимся.
Согрешили и злое сотворили -
не соблюли, не совершили, как заповедал нам.
Земными будучи к земному приклонились
и недоброе содеяли пред лицом славы Твоей:
желаниям плотским предались и,
порабощенные грехом
и печалью житейскими,
были беглецами от своего Владыки,
убоги добрыми делами,
окаянные от злого жития.
Каемся,
просим,
молим.
Каемся в злых своих делах.
Просим - да пошлешь страх Твой в сердца наши.
Молим -
на Страшном Суде помиловать нас.
Спаси,
яви щедрость,
призри,
посети,
умилосердись,
помилуй!
Ибо Твои мы,
Твое создание,
Твоих рук дело.
Ведь если беззаконие усмотришь, Господи, -
Господи, кто устоит?!
Если воздашь каждому по делам, то кто спасется?
Ибо от Тебя очищение!
Ибо от Тебя милость
и многое избавление!
И души наши в руках Твоих,
и дыхание наше в воле Твоей!
Перевод А.Н.УЖАНКОВА.