Люпа приехал вместе с труппой краковского Старого театра с тем, чтобы продемонстрировать Москве своего пятичасового "Заратустру".
Вообще-то Кристиан Люпа знаменит тем, что вечно преодолевает границы драматического театра, увлекая за собой зрителя в туманные метафизические дали. В своих прежних постановках он исследовал практически всю интеллектуальную прозу XX века, всякий раз доказывая, что неплохо осведомлен и в философских науках. Рано или поздно он должен был добраться до философского текста, ставшего своеобразным предисловием к XX веку, - книге Фридриха Ницше "Так говорил Заратустра", в которой человечеству впервые была сообщена новость о том, что Бог умер, а также провозглашен тезис о рождении сверхчеловека.
Как известно, Ницше утверждал, что человек - это "канат над бездной, натянутый между животным и сверхчеловеком". Балансируя и оступаясь, Люпа со своими актерами попытался пройтись по этому канату. Заратустра в его спектакле един в трех лицах. В первом акте он молод и полон дерзновенных идей, в срединной части, достигая вершины, начинает грустить, а в последнем эпизоде падает в бездну и доживает свой век уже в облике полоумного старика. Если первые два действия состоят из упругих фраз самого Ницше, то третий акт поставлен по биографической пьесе Айнара Шлеефа о последних годах философа, закончившего свою жизнь, как известно, в сумасшедшем доме. Тот, кто мнил себя новым пророком, окончательно разжалован здесь из сверхчеловеков в обычные человеки.
Тягучее медитативное повествование, поначалу сплошь состоящее из рубленых философских максим, в финале оборачивается пьеской весьма сомнительных литературных достоинств. Впрочем, текст в этом спектакле одинаково трудно воспринимать вне зависимости от того, принадлежит ли он Ницше или драмоделу-биографу: в первом случае он слишком гениален, во втором - слишком банален. Можно было бы даже сказать, что, пройдя путь по этому тонкому канату, Кристиан Люпа потерпел поражение, но за попыткой режиссера-канатоходца наблюдать, как это ни странно, все равно интересно.