Поисками ответа на безусловно обидный для россиян вопрос занялся доктор геолого-минералогических наук А.М. Блох, издавший в результате монографию "Советский Союз в интерьере Нобелевских премий". Книга построена на малоизвестных документах из российских, шведских, других зарубежных архивов, свидетельствах современников, не публиковавшихся воспоминаниях как самих отечественных ученых, так и их сотрудников, родных.
Наш разговор с автором начинается с кажущегося парадоксом факта: за семнадцать дореволюционных лет премию получили лишь Иван Павлов в 1904 году и Илья Мечников - в 1908-м.
- О какой предвзятости речь, если шведские академики с самого момента создания Нобелевского фонда призывали наших ученых включиться в соревнование первооткрывателей? - говорит Абрам Моисеевич. - Но чиновники от науки в Санкт-Петербурге не сразу осознали его значение. Даже сообщение об учреждении премии было опубликовано не от имени Академии наук, а от... военно-морского ведомства. И долго еще сказывалась свойственная нашим светилам черта - не замечать открытий, сделанных за соседним рабочим столом.
В 1900 году на Всемирной выставке в Париже Большая золотая медаль была присуждена Александру Попову и Гульельмо Маркони - за изобретение радио. Тогда же началась номинация на первые Нобелевские премии. Итальянца выдвинули, а вот наши физики о своем соотечественнике и не заикнулись ни тогда, ни в последующие годы, до самой кончины Попова в 1906 году. Маркони же продолжали номинировать, пока он в 1909 году не стал лауреатом вместе с немцем Брауном, создавшим более совершенный передатчик.
А Дмитрия Ивановича Менделеева сами иностранцы назвали первым претендентом среди химиков. Однако их инициатива уперлась в давность создания периодической системы - новизна была начальным условием завещания Нобеля. Лишь через пять лет, когда за открытие инертных газов, четко вписавшихся в менделеевскую таблицу, звания лауреатов были удостоены двое британских ученых, вспомнили про второй пункт завещания, позволяющий отмечать достижения, значимость которых подтвердилась позднейшими исследованиями. Но к тому времени в списке претендентов выросла очередь, которую зарубежные сторонники Дмитрия Ивановича так и не смогли преодолеть при его жизни.
Коллеги же из Санкт-Петербургской академии наук, как обычно, остались в стороне: они не признавали Менделеева ровней, даже не приняли гения в свои ряды в качестве "полного" академика...
- Обращаясь к советской эпохе, можно вспомнить, что наука у нас была объявлена краеугольным камнем построения социализма. Почему же в стране, превзошедшей всех по числу научных кадров, лишь через сорок лет после революции появился наконец нобелевский лауреат?
- Связи советских ученых с нобелевскими учреждениями хотя и поддерживались, но становились все более и более редкими. Тень сталинского режима год от года сгущалась, и сказывалось это порою самым драматическим образом.
Напомню об открытии в начале 1928 года метода комбинированного рассеяния света, над чем практически одновременно работали индиец Раман в Калькутте и москвичи Мандельштам и Ландсберг. В 1930 году все трое были представлены на премию. Но Нобелевский комитет отдал предпочтение Раману - советские ученые опубликовали свои, пусть и более глубокие данные, позже. Чем была вызвана задержка? Когда работа была в самом разгаре, арестовали и приговорили к расстрелу родственника Мандельштама, банковского предпринимателя. Профессор МГУ кинулся его выручать. И добился смягчения приговора с помощью тогдашнего ректора университета небезызвестного Вышинского. Но в этих грустных хлопотах время для публикации результатов было упущено.
В такой обстановке ученые нередко использовали еще имевшуюся возможность уехать за границу, чтобы остаться там. Драматична в этом отношении судьба знаменитого химика В. Ипатьева. Ни до революции, ни после он так и не дождался от соотечественников инициативы по выдвижению на международную награду. В 1930 году, получив от Академии наук СССР разрешение, уехал в Соединенные Штаты лечить тяжело больную жену, продолжил там исследования, и решил не возвращаться, опасаясь репрессий. Зарубежные коллеги с 1938 по 1950 год четыре раза выдвигали маститого ученого на Нобелевскую премию. Но в сфере синтезирования материалов появилось столько новых изобретений... Время первопроходца ушло.
- Сегодня известны события с нашим участием, а, точнее говоря, неучастием в представлении советских ученых к престижной награде после второй мировой войны. Осуждение генетики, кибернетики, холодная война с ее "железным занавесом"...
- На волне Победы в Стокгольм от зарубежных ученых стали поступать предложения на советских коллег. В 1946 году к премиям были представлены давно известные миру работы Н. Семенова и П. Капицы. В 1947 году прозвучало имя В. Векслера, который первым создал мощный ускоритель элементарных частиц. Но именно в это время произошел фактический разрыв с нобелевскими учреждениями. Да вдобавок надолго опустился информационный занавес.
...Процитируем выписку из протокола заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 16.7.1947 г.: "ЦК ВКП(б) считает, что издание советских научных журналов на иностранных языках приносит ущерб интересам Советского государства, предоставляет органам иностранной разведки в готовом виде результаты достижений советской науки... Ввиду этого ЦК ВКП(б) постановляет: прекратить с июля с.г. издание журналов АН СССР на иностранных языках... Секретарь ЦК И. Сталин".
Векслер еще успел оповестить мир о своих открытиях в 1944 году. Через три года, когда зарубежные коллеги поставили вопрос о выдвижении его кандидатуры на Нобелевскую премию, из Стокгольма запросили новые данные о проведенных опытах. Но этот запрос канул в закрытые архивы. Премию получил американец Макмиллан, который годом позже россиянина вышел на аналогичное открытие. А для наших соотечественников заветная награда оставалась недостижимой и после смерти Сталина.
- Наконец, в 1956 году лед тронулся, - завершает свой пессимистический комментарий А. Блох. - Но еще не от нас - с Запада. Шведский профессор Силлен воспользовался своим правом номинатора и предложил присудить премию Н. Семенову и его коллеге англичанину С. Хиншелвуду за исследования в области химических реакций. Тут уже советские вожди аплодировали...
Затем последовали более или менее регулярные награждения наших соотечественников: физиков П. Черенкова, И. Тамма, И. Франка, Л. Ландау, создателей лазера Н. Басова и А. Прохорова, экономиста Л. Канторовича. Замкнул этот период в 1978 году П. Капица, отмеченный за фундаментальные изобретения и открытия в области физики низких температур.
И все же, девять лауреатов престижнейшей международной премии за два десятка лет, отмеченных выходом в космос и освоением атомной энергии, созданием новых академических центров от Урала до Тихого океана - не густо. Но стоит ли удивляться, если вспомнить, что тон всему задавали три заглавных буквы - ВПК, военно-промышленный комплекс с его всемогущим грифом "секретно".
Лишь в 2000 году среди россиян снова появился нобелевский лауреат - Ж. Алферов, а в минувшем - еще двое, В. Гинзбург и А. Абрикосов.
Кого ждать в будущем - загадывать трудно. А главное - не в престижных ведь наградах дело. Нынешний упадок российской науки тянет вниз все наше бытие. Выразим лишь надежду, что озабоченность ее состоянием, осознанная, будем верить, руководством страны, даст новый толчок ее развитию.