.jpg)
В Москве открылась выставка, посвященная 150-летию великого зодчего
День рождения у архитектора Алексея Щусева наступит 8 октября, но знаменательную дату уже начали отмечать во Всероссийском музее декоративного искусства. Афиша выставки, выдержанная в старой орфографии — «Сочинилъ архитекторъ Щусевъ», — удивила публику: вроде бы в Москве есть Музей архитектуры, который даже имя носит щусевское — Алексей Викторович был его основателем.
А в прошлом году зодчего авансом чествовали в Третьяковской галерее, где в 1920-х он поработал директором. Что же, личность юбиляра и его наследие многогранны, и разговор о нем можно продолжать в разных ракурсах и стенах. Но автограф с надписью, давшей заглавие нынешней выставке, хранится именно во ВМДИ вместе с переданными родственниками архитектора экспонатами его личной коллекции народного искусства, эскизами, чертежами, раритетными шаблонами каменной резьбы для его шедевра — Покровского храма Марфо-Мариинской обители. Орнаментами русских бытовых предметов зодчий вдохновлялся при создании декора храмов: до 1917 года будущий автор Мавзолея зарекомендовал себя именно как строитель церковных зданий.
Куратор выставки Юрий Аввакумов, тоже зодчий, известный прежде всего как мэтр «бумажной архитектуры» — уникального течения российского искусства, существовавшего только в проектах, — избрал нестандартный ход. Вместо привычного хронологического обзора творчества нам открыли по преимуществу лишь одну главу жизнеописания Щусева. Здесь показан ряд храмов, по существу, легших в основу неорусского стиля — гибрида историзма, который использовал мотивы Древней Руси, с модерном, расцветшим на рубеже ХХ века в России, как и во всей Европе. Кстати, начинающий архитектор сумел возвести храмы не только на Куликовом поле, в усадьбе Натальевка Харьковской губернии или в Кугурештах в глубинке Валахии, как называли тогда Молдавию, но и в итальянских городах. Прекрасный образец этой «культурной экспансии» — храмы в Бари и Сан-Ремо.А наряду с ними — одна из зарубежных эмблем России: павильон нашей страны в садах Джардини на окраине Венеции, где проводятся биеннале современного искусства. Надо ли пояснять, что и его Щусев создал в фирменной манере, хитроумно связав элементы древнерусской архитектуры с обликом соседней краснокирпичной старинной верфи — Арсенала. Впрочем, павильон в Венеции на выставке не упомянут, что обусловлено строгим минимализмом кураторского замысла.
Анфилада залов с эскизами, проектами, макетами, фотографиями церквей упирается неожиданный здесь, хотя в неизбежный в рассказе о Щусеве образ совершенно иного по стилистике, но абсолютного шедевра— конструктивистского Мавзолея Ленина. Того, третьего варианта, что поныне стоит на Красной площади, а двум ранним посвящены эскизы и фото, иллюстрирующие оттачивание замысла.
Хрестоматийный глянец, тем не менее, не торжествует: знаменитое здание представлено в виде сияющей (буквально, стразами Сваровски) модели из 3500 костяшек домино, которую Аввакумов сложил для одной, уже давней выставки. Сегодня она вернулась к нам как объект актуального искусства.
Кто-то, возможно, возмутится непочтительным обращением с классикой. Но вспомним, что искусство может буквально соткаться из воздуха, который ничуть не инертен, а напротив, заряжен мириадами эмоций и воль. Ну а насколько сгущен он ими в таком мегаполисе, как Москва, тем более в самом ее центре, легко догадаться.
Вот и Красная площадь давно перестала быть просто большим свободным пространством в окружении зданий, а стоящий на ней ленинский зиккурат, оттененный кремлевской стеной с башнями, Покровским собором эпохи Ивана Грозного и псевдорусским зданием Исторического музея, — далеко не только гробница лидера большевиков. В наши дни это и символ страны СССР, канувшей в прошлое, и центр вселенной коммунистов с примкнувшими к ним левыми консерваторами, продолжающими тысячелетние рассуждения об «особом русском пути»...
Вместе с тем Мавзолей почти столетиея влялся местом, в котором непременно надо побывать, не так важно — из почтения к вождю или из любопытства. Признаюсь, однажды туда сводили и меня. Хотя впечатлительного ребенка не брали на кладбище даже к близким, незадачливые родители умудрились притащить шестилетку в этот склеп в рамках, так сказать, посещения достопримечательностей столицы. Что я там увидела, помню смутно, да и на покойника старалась не смотреть, зато кошмары потом снились долго. И этот случай свидетельствует: уже в 1960-х Мавзолей был не сакральным местом, но обязательным пунктом программы туриста, в которой идейный мотив был выхолощен, а торжествовало залихватское: и я там был! Неплохая замена «Джоконде», которую мало кто из советских граждан имел шанс увидеть вживую, в Лувре.
В таком контексте сверкающий стразами гламурный объект Аввакумова — ровно то, что нужно сегодня знать о Мавзолее.
Уж кто-кто, но сам Щусев был хорошо осведомлен о модных тенденциях своего времени. Человек небогатый, выучившийся в Академии художеств на деньги земства его родного Кишинева, по окончании он умудрился на полтора года отправиться в путешествие по Европе, где внимательно смотрел памятники старины и работы современников. Не тогда ли сложилась его особая манера тонкого изощренного стилизатора? И не она листала причиной того, что именно к Щусеву в 1924 году обратилась верхушка советского правительства с просьбой сделать проект усыпальницы Ленина?
На самом деле наследие Щусева столь велико и значимо, что для полного его выставочного охвата понадобились бы тысячи квадратных метров какого-нибудь Манежа или Новой Третьяковки. Чего стоил бы рассказ об одном лишь Казанском вокзале — восточных воротах Москвы. К созданию этой гигантской сухопутной гавани Щусев, как несомненно одаренный менеджер, привлек целую плеяду талантов от инженера Шухова до живописцев Бенуа и Серебряковой...
Не всё задуманное удалось осуществить, но и в наши дни вокзал производит колоссальное впечатление. В том числе потому, что словно бросает вызов стоящей напротив него классицистической громаде Ленинградского вокзала, некогда Николаевского, названного в честь императора, основавшего железнодорожное строительство в России. В невольное соревнование вовлечен и Ярославский вокзал — затейливый образец стиля модерн, теснимый мощными соседями.
Вот вам вкратце и картина русской архитектурной жизни, в которую на рубеже ХХ века пока что не ворвался, но амбициозно вклинился скромный внешне выпускник Академии. И почти сразу стал вырабатывать свою манеру, отличную от академической. В частности, почти во все свои постройки Щусев вводит асимметрию, словно дистанцируясь от «правильных» зодчих с их традиционными планами. В возведении расхожих тогда особняков или доходных домов, зачастую служивших и убедительной визитной карточкой автора, Щусев не преуспел. Не сумел он и завоевать лавры тонкого церковного живописца. В самом деле, почему бы ученику легендарного Архипа Куинджи не попробовать себя в росписи храма? Однако связь с великим пейзажистом останется видимой в ином: Щусев возглавит создание в Петербурге надгробия своему учителю.
Немало помог молодому зодчему другой наставник, преподаватель академии Котов, рекомендуя его при распределении заказов. Дальше Щусев познакомился с семьей богача и мецената Харитоненко, с художником Михаилом Нестеровым, с кружком интеллигенции под крылом великой княгини Елизаветы Федоровны. Старшая сестра императрицы, овдовевшая после теракта, в котором был убит ее муж, дядя царя Сергей Александрович, основала в Москве Марфо-Мариинскую обитель. Не логично ли, что автором проекта этого великолепного образца модерна стал Щусев...
Взамен подробного описания удивительного проекта, разработку которого в деталях показала выставка, советую читателю продолжить знакомство с наследием Щусева в прогулке по обители, ныне доступной любому. Точно так же организаторы грандиозной ретроспективы Караваджо в Риме не стали привозить несколько его шедевров из церквей, для которых они были созданы, а направляли посетителя в эти церкви. А дальше москвичу или гостю столицы стоит «освоить» примеры творчества Щусева в Москве, начиная от Красной площади и соседней Театральной, где возвышается гостиница"Москва«, до здания КГБ-ФСБ на Лубянке и Комсомольской площади, где не только Казанский вокзал, но и находящаяся под ним станция метро Кольцевой линии «сочинены Щусевым».
Уверена, под таким впечатлением вы задумаетесь о драме художника, который начинал как смелый новатор, а закончил как помпезный певец империи. Не о подобном ли писал Пушкин: «Черт догадал меня родиться в России с душою и с талантом»?