Ливертовские, он и она. 65 лет вместе. Вечная, казалось бы, история. Но в каждой повести свои штрихи, неповторимые, как снежинки на замерзшем стекле. И хочется тихонько задержать, чтобы не истаял, рисунок чужой судьбы: стопку писем, из-за которых все у них и произошло, бычков в томате, которые ели на голодной свадьбе из хрустальных ладей, и то, как в 1946-м гвардии лейтенант Мишка Ливертовский по приказу командования ехал жениться на девушке, которую не видел никогда в жизни.
«В неуютном грязном окопе, на жесткой госпитальной койке я упивался радостью, чувством, именованным любовью, любовью, дарованной мне войной:« — строки, написанные дрожащей рукой поседевшего человека, вступившего в свой девятый десяток. Спустя 65 лет он пишет о своей любви к ней. Как писал три года из окопов. «Смотрю на твою карточку и реву, так хочется побыть хоть минуточку вместе», — отвечала ему она.
Они ни разу не виделись. И были по уши влюблены. Гвардии лейтенант и будущая «чертила» — учительница черчения и рисования. Он бил фашистов, она делала снаряды для
Через три года Зорины треугольнички были основным скарбом лейтенанта Ливертовского, занимали всю землянку и являлись достоянием всего дивизиона: лейтенанта уважал почтальон, цензоры в летах давали на полях любовные советы, а Зориных писем ждали всей частью. «Когда уже спирт не брал, они поддерживали боевой дух наших бойцов», — вспоминает Михаил Ливертовский. Какая она? Каково ее обнимать? Как она спит — тревожно ища сна или с размаха бухаясь о подушку? Три года искал он ответы.
«Что мне делать, чтоб не думать о тебе, чтоб не снился ты почти что в каждом сне, чтобы встречи так мучительно не ждать, чтобы писем этих глупых не писать?!« — писала она и рисовала между строк: свои портреты, ландыши, земной шар, который их разлучает, свои слезы над его фотографией, институтского профессора, который читает ей лекцию, московский дождь и людей под зонтиками… Сталинград, Украина, Восточная Европа, Прага, потом война с Японией, пустыня Гоби и
«Смотрите, наши старички пошли целоваться!» — как эстафету, передают Ливертовских старшие контролеры Ярославского, бывшего Северного, вокзала младшим, из поколения в поколение
«После окончания войны нас перевели на границу с Китаем, и отпуск мне не светил еще долго. И вот, когда всех на общем собрании уже поставили в график на отпуска, в зале поднялся шум: „А как же наша Зорька?! Сколько ж можно ей ждать!“ Ребята уступили мне место, буквально заставили поехать к „невесте“, хотя между нами не было еще ни слова о свадьбе, и комдив выписал мне командировочное „на улаживание семейных отношений“, велев без жены не возвращаться. И я поехал».
Он ехал 10 дней через всю страну. По дороге его отговаривали, соблазняли, стращали, приводили примеры несчастных браков и подводных камней заочной переписки. Он не спал, страдал на верхней полке — как она встретит, что подумает... Пока не понял, что любимая даже не знает о его приезде. Со станции Кунгур отправил телеграмму, главную реликвию нынешнего семейного архива Ливертовских: «22 встречай на Северном тчк поезд 6 зпт вагон 10 тчк гвардии Мишка тчк». Она побежала к директору школы отпрашиваться. Тот сказал, что отпустит, если молодая учительница потом позовет на свадьбу. «Что вы, какую?!« — удивилась она. Судьба сама бросалась им в объятья.
Вот и фигурный столб, поддерживающий перрон, весна
«Стою, дрожу, и тут подходит ко мне такой красивый шатен — пшеничные усы,
«А я ведь строгая была! Нас как учили: умри, а не отдай поцелуя без любви! Но у нас она была… И вскоре мы согрешили. А на следующий день уже была свадьба. Мама ахнула: „Все карточки ведь уже выкуплены! Но водочные талоны, к счастью, остались“. И вот на столе, на хрустале, в изящных салатницах у нас был хлеб, пирожки с картошкой и бычки в томате, вода
В части, когда Зоря предстала пред очи командования, была тоже устроена свадьба — с чаем и галетами, в красном уголке. Вскоре они вместе вернулись в Москву, уже навсегда. Она работала учительницей, он писал сценарии для телевидения. «Как мы жили? Мы не обижаемся на судьбу, потому что прожили в основном как хотели.
Развеивают ли эту грусть воспоминания о счастливой юности, или наоборот? Непонятно. В бриллиантовый юбилей Ливертовские вспоминали, как после весенних каникул, на которых случились и первая встреча на Северном, и грехопадение, и свадьба, и сложилась судьба на всю жизнь, Зоря Владимировна пришла в класс и собрала рисунки на тему «Как я провел каникулы». На одном из них мальчик пускал в ручейке кораблик, а на заднем плане держались за руки мужчина и женщина: он — со шкиперской рыжей бородкой, она — в плаще от дождя. Они так и провели все те каникулы — не выпуская друг друга из рук. Вопрос о том, как личная жизнь учителей влияет на творчество учеников, был впоследствии поднят на педсовете.
А Ливертовские, он и она, жили еще долго, счастливо, грустно — неповторимо. И главное — вместе. Как и приказало командование.