Поучительная история о том, как был отложен запуск первой в мире орбитальной станции
О том неизвестном ЧП на космодроме Байконур, повлекшем по согласованию с генсеком Брежневым перенос запуска первой в мире орбитальной станции «Салют» в 1971-м, уместно рассказать сегодня, после громкой июльской аварии ракеты «Протон-М».
Как недавно заключила правительственная комиссия, «Протон» со спутниками погиб по вине рабочего, неверно установившего три датчика угловых скоростей. Но мало кто знает, что 42 года назад вопрос о возможной ошибке при монтаже оборудования на «Салюте» тоже оказался в центре внимания специалистов. Но не после аварии, как это было сейчас, а перед стартом.
– В 1971-м я был ведущим инженером, руководителем группы, которая отвечала за установку научной аппаратуры на первой ДОС (долговременной орбитальной станции), в том числе и контейнера «Биотерм» с плодовыми мушками-дрозофилами, – вспоминает Лев Десинов, возглавляющий ныне Лабораторию дистанционного зондирования Земли из космоса. – У этих мушек очень короткий жизненный цикл (примерно 10 дней), что позволяет использовать их для перспективнейших исследований...
В небольшом контейнере «Биотерм» было восемь отделений. В первом находились живые дрозофилы. Через несколько дней, когда это поколение мушек погибало, а корм иссякал, космонавт открывал окошко во второй отсек. Новое поколение перелетало туда, дрозофилы откладывали яйца, через неделю погибали. Открывалось третье окошко, затем четвертое… Учитывая короткий жизненный цикл мушек, нужно было поместить «Биотерм» как можно ближе к времени старта. И вот 14 апреля установили «Биотерм» внутри «Салюта», затем станцию состыковали с ракетой «Протон», а сверху укрепили головной обтекатель. Старт был намечен на 17 апреля и согласован на всех уровнях.
Естественно, о предстоящем запуске был проинформирован генсек Леонид Ильич Брежнев. Открывалась новая страница в отечественной и мировой космонавтике: СССР первым намеревался вывести в космос «звездный дом» – 19-тонную конструкцию длиной 14 метров и максимальным диаметром более 4 метров, где могли жить и работать космонавты.
Между прочим, станцию «Салют» создали в беспрецедентно короткие сроки – за 15 месяцев. Таких темпов не знала и не знает мировая космонавтика. Правда, был использован задел, имевшийся в КБ Челомея (один из блоков разрабатывавшейся тогда военной орбитальной станции «Алмаз»). Пригодилась и начинка пилотируемого корабля «Союз», спроектированного и изготовленного в ЦКБЭМ, бывшем КБ Сергея Павловича Королева. Но даже при таком багаже столь стремительное создание орбитальной станции – фантастическое достижение. Для сравнения: работа над новой ракетой «Ангара» идет уже 20 лет...
– Мы жили предстоящим запуском, вкалывали как одержимые, забывая о сне, – вспоминает Лев Васильевич. – Каждый ощущал себя участником невероятно интересной работы. Мера ответственности была предельно высокой. Это, возможно, и сыграло со мной злую шутку. Вечером 14 апреля я еще раз прокручивал мысленно все монтажные операции, которые мы делали днем. И вдруг меня как током ударило: я как бы увидел батарею для «Биотерма», поставленную вверх ногами. А это таило большую опасность. В батарее щелочь, при неправильной установке контейнера она могла залить герметичный объем станции «Салют».
В ту ночь Десинов не сомкнул глаз. Уговаривал себя, что такой ошибки просто не может быть. Ведь положение батареи отслеживали рабочий, мастер, контролер, военпред… Не могли же все они прозевать такую оплошность. Но внутренний голос твердил свое: «А если все-таки ошибка, и труд тысяч людей пойдет насмарку?»
Ранним утром 15-го, за два часа до предпускового заседания государственной комиссии, Десинов подошел к Валерию Рюмину – ведущему конструктору по штатному изделию (позже ставшему заместителем генерального конструктора, четыре раза летавшему в космос, дважды Герою): «Валерий, есть у меня сомнение... » Долго сидели, обсуждали ситуацию. Проверить положение батареи по-тихому невозможно. Надо освободить головной обтекатель, отстыковать его, проникнуть внутрь «Салюта», что без разрешения руководства категорически запрещено… Наконец Рюмин сказал: «Приходи на комиссию».
На заседании все главные конструкторы доложили о полной готовности к старту. Затем встал Рюмин и объявил: в зале находится инженер, у которого есть сообщение. Возникла странная тишина. Десинов, в душе которого творилось черт знает что, старался говорить спокойно: «Есть небольшой вопрос относительно правильности установки батареи «Биотерма». Скорее всего, монтажник все сделал хорошо, но проверить надо». Посыпались вопросы: «Какие аргументы? Понимает ли инженер всю меру ответственности?» Экстренно доставили на заседание рабочего, занимавшегося монтажом, мастера, контролера, военпреда. Все твердо заявили, что требования технологической карты точно соблюдены. «Вы и после этого будете настаивать на дополнительной проверке?» – спросили Десинова. «Да», – без колебаний ответил он.
Госкомиссия приняла решение: старт перенести с 17 апреля на 19-е. Доложили секретарю ЦК КПСС Устинову. Он проинформировал о переносе старта генсека. А Десинов в сопровождении Рюмина и специальной бригады отправился в монтажно-испытательный корпус (МИК). После снятия обтекателя возмутитель спокойствия, взяв шахтерскую лампочку, поднялся по приставной лестнице к люку «Салюта», протиснулся внутрь. Медленно, стараясь ничего не задеть, стал пробираться в темноте в заднюю часть «Салюта». Те 14 метров ему показались ужасно долгими. Наконец, добрался, взглянул на злополучную батарею. Она стояла правильно!
Десинов выглянул из люка «Салюта» и увидел: внизу собрался цвет нашей космонавтики – главные конструкторы, руководство во главе с министром общего машиностроения Сергеем Александровичем Афанасьевым. Все ждали, что скажет инженер. А Десинов только и смог промолвить: «Все в порядке».
Рюмин, стоявший на лесенке рядом с люком, не смог удержаться от ненормативной лексики, которую обычно не употреблял. Приказал отправляться в гостиницу и не высовываться. «Ближайшим бортом тебя отправим в Москву», – бросил он вслед.
– В Москву я вернулся вместе со всеми, – завершил рассказ Десинов. – На работе чувствовал на себе косые взгляды и каждый день ждал увольнения. Но… Вместо наказания мне объявили благодарность за бдительность, заинтересованное отношение к делу и выдали огромную по тем временам премию. На те деньги я купил в 1971-м румынскую мебель: пару диванов, книжный шкаф, секретер, сервант, тумбочки… До сих пор все это стоит у меня в квартире. Мебель оказалась хорошей, но важнее – память о том ЧП и о реакции на него руководства предприятия и отрасли. Как то время отличается от нынешнего!
В этом, думается, главное. Раньше в отрасли работали подлинные энтузиасты и профессионалы. Где они сегодня? Увлеченность, порыв уступили место рутине, безразличию, апатии. Чехарда руководящих кадров, коррупция, скандалы, интриги. А космос требует служения!