Накануне мама Димы Старосельцева Валентина Сергеевна сказала: "Я еду за живым сыном. Иначе не может быть. Димка обещал вернуться к осени и вскопать бабушке огород. Он всегда держит слово". Мы сидели в скромной квартире Старосельцевых, где собралась вся родня, и разговаривали о Димке, моментально замолкая при каждом экстренном выпуске новостей.
- Сам ведь напросился на атомоход. Почти год ходил за военкомом, упрашивал его отправить на Североморский флот. Тот отговаривал, мол, зачем тебе море, когда можно в любом штабе Московского округа устроиться. Димка уперся: он вроде бы по характеру и мягкий, но если что решит, не отступится. Хотел непременно попасть на атомоход "Курск", где служит его дружок, Алеша Некрасов. Оба спортсмены: ни одни лыжные соревнования без них не обходились... И на вечеринках - заводилы. Я приезжала на присягу, Димке поручили от имени новобранцев присягу зачитать. Везде лидером остается. Знаете, если что-то и случилось на корабле, сын выручит товарищей. Не погибнут они. Такие ребята не должны погибнуть!
С тех пор как "Курск" вышел со стапелей, курян ежегодно призывали на службу на атомоход. Стать "именником", то есть служить на "Курске", было делом большой чести. Вот и рвались сюда ребята, стараясь получить среднетехническое образование в местном железнодорожном техникуме. Был негласный указ брать на призыв в Североморской флот призывников именно отсюда, поскольку в морской учебке их легче готовить к службе на атомных кораблях.
Роман Кубиков тоже спешил оказаться рядом с земляками. Досрочно сдал экзамены в техникуме, хотя никак не попадал по срокам мобилизации на "Курск". Убедил преподавателей, военного комиссара. Говорят, провожать его вышел весь двор от мала до велика. Ромка - балагур и весельчак. Сейчас тот же двор собирается вместе на лавочке и ждет, ждет...
Ждут и Олега Евдокимова, которому оставалось прослужить чуть больше полугода. Ждут Виктора Хивука, Виктора Кузнецова, Юрия Аненкова, Алексея Некрасова.
- Была у гадалки, - виновато рассказывает мама Алексея, - так она сказала, что Лешка наш жив...
Если бы, если бы, - думала я, глядя на изнуренные ожиданием лица родных и близких тех, кто оказался в морской ловушке. Пусть бы остались живы все 118 подводников. И Юрий Анненков, оказавшийся в третьем отсеке, который сейчас называют "закритическим". Год назад, когда Курск принимал делегацию подшефной подлодки, капитан корабля Геннадий Лячин сам включил в экипаж Юру, но уже контрактником. Дело в том, что Юра проходил срочную службу на "Курске" и решил после дембеля остаться на атомоходе.
"Перед выходом на учения много работы, - написал он в последнем письме. - Только сейчас вышел из контейнера, все руки в мазуте. Обтер и по-быстрому чиркаю вам эти строчки. Дел столько, что раньше 4 утра спать не ложусь. Я сейчас на похвале у командира и вообще у всех ребят. Ждите, вернемся через три дня, а там, глядишь, может, и в отпуск приеду. Братишка, сестренки, берегите мать: она у нас одна".
В селе Подазовка, где живут родители подводника Анатолий Николаевич и Тамара Ивановна с детьми, все живут эти дни в стрессовом ожидании. Сельчане пытаются отгонять горестные мысли, саму возможность гибели экипажа. Для семьи Анненковых старший сын был последней надеждой и опорой. Как выживет семья с потерей Юры?
Но, похоже, надежды растаяли. В селе Долгое, что недалеко от Подазовки, удалось разыскать бывшего Юриного сослуживца Володю Воробьева.
- Я уволился с "Курска" прошлой осенью, - говорит он. - Служил в дивизионе по обеспечению живучести корабля, так что корабль знаю досконально. Понимаете, если подлодка падает на дно, то система регенерации работает недолго. Нет больше наших парней... Если бы вы знали, кого мы потеряли! Эх, что за страна наша такая!..
Беда, горечь потери охватили Курск, всю страну. Беда объединила людей, дав почувствовать единение в дни национальной трагедии. Только вот ведь что страшно: люди оказались одиноки в этой утрате, которая, словно лакмусовая бумага, ярко высветила цинизм власти. Что толку говорить, кому и как надлежит действовать, с какими словами обращаться к своему народу в подобную минуту. Не поймут. Ну и ладно, только бы не лгали. Потому что нам, кого принято называть "вверху" простым народом, слышать ложь очень больно.
В Курске на вокзал приходили те, кто беду семи семей посчитал своей личной. Приходили пенсионеры с пузырьками валерьянки, таблетками валидола, чтобы передать их отъезжающим к сыновьям родителям. Несли деньги, теплые вещи. Потом в прицепной вагон спешили пассажиры поезда "Симферополь - Мурманск". Отдавали прикупленное своим семьям в южном городе.
...А на причале Североморска появились первые брошенные в море венки.
Когда верстался номер, мы связались с начальником пресс-службы Северного флота Владимиром Новруцким:
- В 13 часов 15 минут (21 августа. - Ред.) норвежским водолазам удалось только приоткрыть, а не открыть, как пишут все СМИ, люк 9-го отсека, который полностью затоплен. Как ни прискорбно это признавать, но надежд на спасение экипажа не осталось. Разве что только - чудо?
Год назад капитан 1 ранга В.Т. Багрянцев, который тоже ушел на "Курске", написал такое стихотворение:
Пью за тех, кто сейчас по тревоге
Разбегается вмиг по постам,
Пью за тех, кто сегодня в "дороге",
Чтобы спокойнее дышалося нам.
Пью за тех, кто, глаза раздирая,
На мерцающий смотрят экран.
Пью за тех, кто собой закрывает
Из-под клапана бьющийся пар.
Ну а если случится такое...
По отсекам пройдет ураган,
Навсегда экипаж успокоя... -
...Последнюю строчку как-бы дописала судьба. ...Капитан, мы за вас и за "Курск" поднимаем печальный бокал.
P.S. Боль и страдания обрушились на родных и близких моряков. Никакими суммами гуманитарной помощи это горе, конечно, не уменьшишь. И тем не менее она необходима. Правительство вчера утроило первоначальные средства для семей моряков потерпевшей аварию лодки. О помощи в обустройстве, с транспортом, в организации телефонной связи распорядился президент Владимир Путин. Немаловажный вопрос - оказание переживающим мощнейший психологический стресс родным и близким медицинской помощи.