Три балета о душе и два — о теле

Сенсационными их сделало то, что больше нигде и никогда в живом исполнении названной труппы публика эти программы не увидит.

Начо Дуато, бывший глава знаменитой труппы, год назад поссорился с испанскими чиновниками от культуры, принуждавшими хореографа перестроить репертуар в сторону классики. Творец обиделся и, приняв предложение петербургского Михайловского театра, уехал работать в Россию. У мадридской труппы были отобраны права на исполнение балетов Начо: их можно эксплуатировать лишь до августа 2011 года. Москве повезло — Чеховский театральный фестиваль вовремя привез балеты мэтра. Мы снова могли убедиться, что работы Дуато — праздник для глаз и повод для размышлений, и мастеру, изучающему экстаз растворения души не важно в чем — в природе или в ритуале, — хочется верить, как гуру. Но это не значит, что спектакли похожи на ученые трактаты: наоборот, в них пламенеет пластическая страсть. Дуато, сам некогда превосходный танцовщик, приучил своих артистов к тончайшим мышечным переживаниям, и тела танцовщиков показывают чудеса: они сплетаются, как лианы, и взрываются, как петарды.

Балет «Гнава» сделан по мотивам берберских мистических практик, прославляющих бога и жизнь. Звук барабанов смешивается с фонограммой льющейся воды, а восторженный танец похож на оазис в пустыне. Балет «Арканджело» вторит барочной музыке Корелли и Скарлатти с ее размеренной цветистостью. Путешествие по нотам слагается из коричневых тонов костюмов на черно-золотом фоне сценической коробки, череды дуэтов, словно решающих пластическую головоломку, и заложенной в подтекст проблемы поисков рая на земле и на том свете. «Белая тьма» — единственный в программе злободневный опус, посвященный теме наркотиков. Героиня уходит в кокаино-героиновое забытье, но дорого за это платит: в финале на девушку сыплется порошок, погребающий ее с головой.

Два других балета гастролей — эпоха после Дуато, реальность нового поколения хореографов, которым не особо важен танец, но позарез необходима концепция. «Flockwork» 27-летнего Александра Экмана и с виду, и по сути — гулянка толпы, в которой растворяются личности, но признается сильный лидер. Могучие телом и инфантильные духом персонажи снимают стресс через громовой хохот и самовыражаются через застывшее молчание: и то и другое выставлено напоказ. Потребность в выходе энергии заставляет крутиться огромные столы — яркий знак никому не нужной активности. Недалеко ушли и герои француза Филиппа Бланшара. Его балет «Лапша» тоже воспевает (или критикует?) принципиальную бесцельность. Утопая в крикливо-анилиновых красках, грохоте сводящей с ума «музыки» и дурацких приколах, холеные отморозки перебрасываются макаронными изделиями и самозабвенно мучаются дурью. Смотреть «Лапшу» сразу за Дуато — все равно что глотать энергетический напиток после марочного коньяка: в глотку пройдет, хотя и с натугой, но второй раз не захочешь.