Если говорить в целом о бразильских постановках, то они неравнозначны по художественному уровню и, конечно же, очень далеки от психологического русского театра. Это площадной театр с элементами карнавальной культуры, дионисийского действа. Здесь много музыкальных импровизаций, пластических дивертисментов, что в какой-то мере напоминает европейские мюзиклы. Главное для бразильцев - свобода и полное раскрепощение на сцене. Они могут запросто во время действия раздеваться донага, изображать куртизанок и геев, имитировать совокупление, оправдывая это известным постулатом: что естественно - то не безобразно.
Нам это трудновато понять, хотя на этом направлении мы тоже продвинулись, теперь почти ни один фильм не проходит без "обнаженки" натуры. Но одно дело смотреть такое на экране и совсем другое - когда актер без трусов бегает по залу и усаживается зрительницам на колени. К счастью, запомнился не только этот эпатаж...
К примеру, спектакль Жосе Сейсу "Золотой Оскал" по пьесе Нелсона Родригиса поражает своим жестким сарказмом по отношению к тому миру, в котором преступник становится героем. Мафиози по кличке Золотой Оскал держит весь город в страхе. Подобно Синей Бороде, он обольщает женщин, заманивает к себе и убивает, а их золотые украшения переплавляет для своего золотого гроба. Умирая, бразильский Дракула уносит с собой тайну своей темной души. И вдруг - неожиданное везение - обнаружена оставшаяся в живых одна из его любовниц, готовая дать интервью журналистам...
Жосе Сейсу не случайно выбрал эту пьесу, так как всегда критически относился к обществу, построенному на насилии и подавлении личности. Во времена военной диктатуры, в 1974 году его как оппозиционно настроенного художника посадили в тюрьму, а затем выслали из страны. Вернувшись на Родину в 1980 году, Сейсу вновь возглавил свой театр "Офисина", который видит прежде всего как театр эпический, остро социальный. Поэтому "Золотой Оскал" - не просто триллер, подправленный "клубничкой", но и своего рода критический памфлет, пародия на продажный мир, рождающий пленительных злодеев с золотым оскалом.
Карнавальная стихия заложена в генах бразильских артистов, поэтому они прекрасно чувствуют себя на площадке, с четырех сторон окруженной зрителями. В спектакле Энерике Диаз "Репетиция. Гамлет" сцена напоминает ринг, где актеры ведут себя как настоящие спортсмены-гимнасты: прыгают, выполняют кульбиты, стоят на голове. Одним словом, репетиция "Гамлета" напоминает тренировку. Вначале исполнители играют одну сцену, потом начинают готовиться к следующей картине, вновь играют...
Получается такой многослойный "пирог": вымысел переплетается с реальностью, актеры мучаются от того, что не могут найти верный тон, и поэтому злятся на себя, бьются в истерике, пьют за кулисами водку, а потом снова выходят на "ринг" и начинают все заново. Этот режиссерский ход, подкрепленный шекспировской цитатой "Весь мир театр, все люди в нем актеры", удивительным образом ложится на игровую стихию бразильского театра, чувственную и страстную. Думаю, многие наши модные режиссеры позавидовали Энерике Диаз, который с невероятной легкостью "жонглирует" символами, метафорами, складывая из них мозаику "говорящих" мизансцен. Обезумевший от горя Лаэрт хоронит свою сестру, посыпая голову красным песком, после чего расстилает на полу воздушную накидку Офелии, ее белые трусики (символ непорочности) и тянет за собой этот шлейф, как раненый матадор.
Ну, а что Гамлет, которого королева-мать хочет видеть маленьким мальчиком и поэтому отнимает у него сигарету? Дело в том, что в спектакле Гамлета играют несколько актеров. Они передают эту роль друг другу как эстафетную палочку, читая знаменитый монолог "Быть или не быть" по очереди, поскольку для всех участников кровавой драмы - это трагедия тупика: месть порождает бесконечную цепочку убийств, и этому не видно конца. Вот почему режиссер в финале спектакля не ставит знаменитую сцену боя между Гамлетом и Лаэртом. Актеры сидят каждый в своем кресле и просто смотрят друг на друга, понимая, что репетиция подошла к концу. Смерть погребла их героев, как, впрочем, и Клавдия, корона которого никому не досталась. Да и стоит ли вообще воевать за такую корону, где вместо драгоценных камней торчат ложки и вилки... Таких мелких смешных деталей достаточно много в спектакле, что лишний раз подтверждает: бразильцы не любят предаваться грусти, даже в трагедии они находят юмор, потому что жизнь и карнавал у них переплетены...