Первую кинороль Станислав Микульский сыграл еще в 1951 году в фильме с символическим названием "Первый старт". На его счету несколько десятков кинокартин, снятых как для большого, так и для малого экранов в Польше и за границей - на студиях Москвы, Киева, Праги, Будапешта, Берлина. Несколько лет он руководил Центром польской информации и культуры в Москве.
С вопроса о том, как складывается жизнь актера в новой Польше, изменившей двенадцать лет назад облик с социалистического на капиталистический, начался наш разговор с Микульским в его варшавской квартире.
- Кому я, пенсионер, сейчас интересен? - удивился поначалу пан Станислав.
- Судя по тому, как долго вы искали время для нашей встречи, ссылаясь на занятость, пенсионер Микульский остается активно работающим актером...
- К тому времени, когда я вернулся из Москвы в Варшаву, а было это в 1990 году, мой родной Национальный театр, в котором играл долгие годы, перестал существовать: здание сгорело, средств на его восстановление не нашлось, коллектив распустили. Оставшись при новой власти без штатной работы, я ушел на пенсию. Но не бездельничаю, снимаюсь время от времени в фильмах, вел телевизионный турнир "Колесо фортуны", а сейчас веду на телевидении еженедельную программу "Суперглины" (суперполицейские), в которой рассказываю о последних криминальных событиях. А что делать, на пенсию ведь не проживешь...
- Как изменилась в целом жизнь польских актеров после смены общественного устройства в стране?
- Как и у вас, все изменилось принципиально. До 1989 года культура целиком дотировалась государством. Сейчас дотации меньше раза в четыре. Театральные труппы сократились по численности от восьмидесяти - ста человек до трех десятков. Прежде актер, вышедший на пенсию, мог хоть несколько раз в год подняться на сцену, напомнить о себе публике, показать, как много он еще умеет и может. Сейчас такие не нужны, в лучшем случае получают возможность сняться в какой-нибудь рекламе. Такая ситуация в стране. При капитализме решающую роль играют деньги, все подсчитывается, и в этом подсчете наименее важен человек.
- Год назад велись разговоры о продолжении "Ставки..." Как восприняли бы вы другого актера в роли капитана Клосса?
- У режиссера Владислава Пасиковского, который замыслил продолжить съемки сериала, возникли сначала проблемы с получением авторских прав на образ Клосса, а затем и с поиском спонсоров. Так что в этом деле наступило затишье. Что же касается другого актера в роли капитана Клосса, то я не вижу в этом проблемы. Роль Джеймса Бонда в известном сериале играли три разных актера, и публика это приняла.
- А вы расстались с Клоссом окончательно?
- У меня в столе лежит давно прочитанный сценарий полнометражного фильма о Клоссе нашего времени. Он уже на пенсии, но имеет в своем распоряжении некие секретные документы, знает о движении теневых финансовых потоков. Вокруг этого развертывается острый сюжет. Выйдет ли что из замысла, пока не ясно, нужен опять-таки спонсор, который вложил бы в производство фильма солидные деньги. Хотя он может быть высокоокупаемым, как это видно на свежих польских примерах с "Огнем и мечом" Ежи Хоффмана и "Паном Тадеушем" Анджея Вайды. Эти картины в короткий срок оправдали вложенные в их производство миллионы долларов.
- Нынче немало популярных личностей из мира искусств пробуют себя на политическом поприще. Вы не пытались?
- Делать политическую карьеру я не намеревался, но свои взгляды имел и имею. Я был членом ПОРП, сейчас ни к какой партии не принадлежу, но сотрудничаю с СЛД - Союзом левых демократов. И именно с "левой" точки зрения смотрю на то, что делается в Польше.
- В чем заключается это сотрудничество?
- Важным для меня было участие в победной президентской кампании Александра Квасьневского, поездки с ним по стране, работа в предвыборном штабе. Я лишний раз убедился, что нас поддерживает простой народ, что не зря всю жизнь снимался в "кино для всех". Сегодня в опросах общественного мнения левые явно лидируют.
- Постоянство взглядов, конечно, симпатично, но жизнь-то за последние годы изменилась принципиально. И вряд ли возможен возврат к социалистическому прошлому.
- Нельзя утверждать, что до 1989 года все было плохо, а потом все стало хорошо. Отбрасывая плохое, надо ценить хорошее. Люди имели работу. Конечно, не все ездили на автомобилях, но на терпимую жизнь хватало всем. Было скромно, но было. А сейчас? Мизерных пособий по безработице, пенсий некоторым не хватает даже на квартплату.
Видели решетки, которые я открывал, впуская вас в подъезд? Мы, жильцы, вынуждены были сброситься и сделать их, потому что в дом было небезопасно входить: наркоманы, бомжи, кучи мусора, какого-то тряпья. Прежде такого не было. Я мог выйти в час ночи и спокойно погулять в парке. А сейчас и в десять вечера опасно возвращаться. Здесь, в самом центре Варшавы, уже было несколько случаев разбойных нападений на женщин. Убийства, брошенные дети - это не укладывается в голове. Люди звереют.
- Как вы считаете, такое поведение зависит от человека или от системы?
- Плохого костел не исправит, а хорошего дьявол не испортит. Один терпит бедность и остается достойным человеком, другой идет красть на рюмку водки. Третий купается в роскоши. Система же, не давая всем возможности прилично заработать (безработица в Польше сейчас превышает 15 процентов), поставила их в такие условия. Прежде не было столь резкой разницы, когда один имеет все, другой - ничего. Потому-то сегодня социал-демократы, выдвигая понятные лозунги равных возможностей и социальной справедливости, пользуются поддержкой большинства населения.
В начале реформ народ жаждал перемен и голосовал за правых. Но вскоре оказалось, что у правых правительств, а их у нас сменилось несколько, далеко не все получается как надо. Неумело проводимые ими преобразования не пользуются поддержкой у общества. Это особенно касается последних реформ пенсионного обеспечения, образования. А хуже всего реформируется здравоохранение - у массы людей не хватает денег платить за лечение. Через пять-десять лет эти системные преобразования, возможно, и воспримет большинство общества, но сейчас этого нет. Плод на дереве должен созреть, заранее срывать его нельзя - он кислый и невкусный, несъедобный.