"Труд" от 23 июля 1981 года. По сообщению ТАСС: 18 июля 1981 г. самолет неустановленной принадлежности со стороны Ирана вошел в воздушное пространство Советского Союза в районе г. Ереван...
Через некоторое время этот самолет столкнулся с советским самолетом, разрушился и сгорел.
Странно: в те годы любые происки иностранной военщины, выражаясь языком официальной пропаганды, вызывали немедленную реакцию Москвы. Казалось бы, все основания для жесткого заявления были и тут. Граница нарушена, обломки сбитого самолета - на советской территории. Но маловразумительное сообщение главного информационного рупора страны последовало только на пятый день.
- Из меня можно было вылепить героя, а можно - нарушителя всевозможных инструкций, - горько усмехается Валентин Александрович.
Воля случая: капитан Георгий Елисеев ушел в свой последний полет с аэродрома Вазиани, который находится километрах в тридцати к северу от Тбилиси. А капитан Куляпин бежал в тот июльский день 81-го к дежурной "сушке" по бетонке аэродрома Марниули, что километрах в тридцати к югу от грузинской столицы. Вот такая симметрия. Симметрия судеб.
Он помнит, что была суббота. У края взлетной полосы, как всегда, застыли горбатые силуэты самолетов дежурного звена. Два экипажа - в постоянной готовности к вылету, два - в усилении. В усилении - означает, что где бы ты ни находился, вой сирены, этот пульсирующий нерв аэродрома, оторвет тебя от любого занятия и бросит по кратчайшему пути к "высотному" домику, где хранятся ВКК (высотные компенсирующие костюмы) и гермошлемы.
Звук сирены настиг Куляпина в тот момент, когда он открывал дверь столовой. От "высотного" домика до самолета метров 150. На бегу успел подумать, что в спешке забыл застегнуть ремешок на ботинках. Сорвет ведь, если придется катапультироваться. И еще заметил, подбегая к самолету, что ему досталась старая модификация, без пушки, только с двумя ракетами.
Когда командный пункт перевел его на боевой канал управления, Куляпин услышал радиообмен КП с взлетевшими минутами раньше перехватчиками. Первый нарушителя не обнаружил и его вернули на землю. Второй успел доложить, что цель похожа на наш Ил-18, но на полной скорости проскочил мимо и пока разворачивался, потерял ее из виду. С КП успокоили: нарушитель ушел за "ленточку" (так летчики называют границу).
Куляпин летел на "сверхзвуке". Получив команду занять зону боевого дежурства, прикинул, что "постоит" в ней минут тридцать - и домой. Да, видно, сработала симметрия судеб, о которой он в те мгновения и не подозревал.
В первых числах декабря 1973 года курсанты Ставропольского авиационного училища вернулись из отпуска. Тогда Валентин и узнал по беспроволочному телеграфу, еще до официального сообщения, о первом в мире таране на реактивном самолете. В полку, куда Куляпин попал по распределению, был стенд, посвященный капитану Елисееву. А в классе боевой подготовки висела подробная схема: как таранить противника. Заходить надо с задней полусферы, в хвост. И, чтобы оставить себе хоть ничтожный шанс на спасение, бить снизу крылом по крылу.
... Внезапно ожил КП: "Курс - 150, до цели - 40, высота - 8". А Куляпин в это время находился на высоте 11 километров. Надо было немедленно "падать" до 7: все перехваты на тех типах самолетов осуществлялись именно так - снизу вверх, иначе прицел не "схватывал" цель.
Снова заговорил КП: "Скорость - 600! Сближайся, принуждай к посадке!". Однако уравнять скорости удалось только на 400. А это для Су-15 почти предел. Крылышки у истребителя маленькие, при таких углах атаки он плохо управляем.
Куляпин встал между нарушителем и границей. Какие-то секунды самолеты шли параллельными курсами, потом транспортник медленно отвалил на север, в глубь нашей территории. У Валентина отлегло от сердца: послушался, гад, не придется упрашивать! Но нарушитель и не думал сдаваться. Вычертил в небе широкую дугу и направился к югу. Куляпин снова встал между ним и границей. Транспортник всей своей тяжелой тушей начал оттеснять казавшийся на его фоне игрушечным истребитель.
Расстояние - меньше длины крыла. Скорость упала до критических 380. Куляпин вынужден был нырнуть вниз. Доложил на КП: "Команды не выполняет!" В ответ услышал: "Покачай крыльями, пусти красную ракету!". У Валентина еще хватило присутствия духа съязвить: "Где бы ее взять, ракету?" На Су-15 они не были предусмотрены.
Внешне воздушный пират действительно очень похож на четырехмоторный Ил-18, но иллюминаторов нет, значит, самолет военного назначения, однако без опознавательных знаков. Эти подробности, как потом скажет Валентин Александрович, он постарался отложить в памяти для особиста.
С земли настаивали: "Еще раз принуди к посадке!" Но через несколько мгновений там у кого-то, видимо, не выдержали нервы, и Куляпин услышал: "Цель уничтожить!".
Чтобы дать залп ракетами, Куляпину нужно было отойти на 1,5 километра. Но времени на разворот уже не оставалось. И Куляпин, как учили, ударил снизу вверх, крылом по крылу, точнее, по стабилизатору...
Удар пришелся на кабину. Самолет задрал нос и "вынырнул" между стабилизатором и крылом. На колени посыпались осколки стекла. Куляпин поднял голову и увидел, как сверху что-то начало капать ему за спину. Валентин вспомнил, что там проходит тонкая трубка, по которой течет горючая жидкость, и понял, что в любую секунду поврежденный самолет может вспыхнуть факелом...
До земли было 7000 метров. Едва придя в себя от двадцатикратной перегрузки в момент катапультирования, Куляпин подтянулся на стропах и попытался сориентироваться. Вдалеке серебристой лентой извивалась река Аракс - по ней проходила госграница. Слава Богу, подумал он, приземлюсь на своем берегу, ведь у меня секретные карты. Внизу по крутой спирали стремительно шел к земле транспортник. Позже выяснилось, что стабилизатор Куляпин ему обломал. Больно ударила по бедру планшетка. Обожгло холодом правую ступню - ботинок все-таки слетел.
Еще по дороге в штаб армии сопровождавший Куляпина офицер ошарашил:
- Скажи, что приказа сбивать самолет не было. Ну, вроде бы ты сам столкнулся, случайно.
Чего угодно ожидал Валентин, но только не этих слов. Он уже было согласился со всем, что ему навязывали, но утром, отдохнув и придя в себя, возмутился: "Приказ был! И я его выполнил!"
Сейчас остается только гадать, чем руководствовались большие начальники, когда пытались исказить картину. На подполковника Багдасаряна, в тот день оперативного дежурного, надавили, и он послушно озвучивал проверяющим версию начальства. Тем временем по чьему-то приказу с магнитных пленок, на которых в обязательном порядке фиксируются все переговоры КП с летчиками, стерли все касающиеся инцидента записи.
"Так был приказ или нет?", - в десятый, наверное, раз спросил Куляпина офицер штаба ВВС из состава приехавшей разбираться московской комиссии. И, услышав твердое "да", обнадежил: "Будем искать". И нашел. На одном из пунктов наведения запись стереть не успели.
У Валентина Александровича своя версия происшедшего. "Какое-то время, может, час, может, два, я считался погибшим. На экранах локаторов плясали отметки двух самолетов, и вдруг они пропали... А кроме того, на тех скоростях, на которых я в тот день летал, выполняя команды с КП, в принципе летать нельзя. Когда расшифровали мой "черный ящик", оказалось, что в нарушение всех инструкций я иногда "сбрасывал газ" до 360 километров. Это же почти посадочная скорость".
Впрочем, спектакль, который пытались разыграть в штабе армии, имел под собой, безусловно, и иную подоплеку. Тот факт, что ТАСС прореагировал на инцидент только спустя пять дней, говорит сам за себя. Тогда действовала инструкция, которая в соответствии с международными нормами предписывала по гражданским и транспортным самолетам огонь не открывать, а принуждать их к посадке. Выходит, ее тоже нарушил капитан Куляпин.
А сбитый им самолет, как стало известно позднее, перевозил оружие из Израиля через Кипр в воюющий Иран и возвращался оттуда порожняком.
Так надо ли было рисковать? Я не мог напрямую задать этот вопрос Валентину Александровичу, боевому летчику. Ответ очевиден. Он, собственно, ответил на него еще тогда, на следующее утро после тарана, когда во имя чьих-то начальственных интересов его принуждали сыграть в поддавки.
Куляпин вспомнил своего первого инструктора майора Анатолия Скрылева.
- Он нам, желторотикам, так говорил: если ты сделал в воздухе все, что мог, и жизнь твоя на волоске, и ты не понимаешь, что делать дальше, - прыгай. Собери потом парашют, сядь на него и подумай, правильно ли действовал. Если правильно - молодец. Если нет, в худшем случае тебя отстранят от полетов... Вот я и выпрыгнул.
Полк направил по команде представление о присвоении капитану Куляпину звания Героя Советского Союза. Но наверху посчитали, что хватит ордена Боевого Красного Знамени.
Через год после того, как "самолет столкнулся с советским самолетом", капитан Валентин Куляпин поступил в академию, успешно ее окончил. А десять лет назад, едва перевалив сорокалетний рубеж, уволился в запас и сейчас работает одним из руководителей преуспевающей торговой фирмы.
Он, собственно, повторил путь тысяч и тысяч опытных, зрелых офицеров, у которых есть силы, чтобы еще достойно послужить Отечеству, но утрачено желание. Почему? Этот вопрос из разряда тех, ответы на которые знают вроде бы все, но внятно ответить не может никто.