18 мая 1957 года Совет Министров СССР издал постановление "О создании Сибирского отделения Академии наук СССР". В нем было записано: "Считать основной задачей Сибирского отделения всемерное развитие теоретических и экспериментальных исследований в области физико-технических, естественных и экономических наук, направленных на решение важнейших научных проблем и проблем, способствующих наиболее успешному развитию производительных сил Сибири и Дальнего Востока".
Из воспоминаний М.А. Лаврентьева: Исторически сложилось так, что все академики работали в Москве и Ленинграде. Нужно было привлечь в Сибирь крупных и перспективных ученых, способных возглавить новое дело...
Многие ведущие ученые страны приняли участие в становлении нового научного центра. Академик И. Курчатов заложил основы Института ядерной физики, академик И. Виноградов помог в становлении Института математики, академик А. Виноградов привлек специалистов геологов и геофизиков, академик В. Сукачев доказал необходимость создания Института леса и древесины.
Из воспоминаний М.А. Лаврентьева: Первыми прибыли в Академгородок молодые сотрудники Института гидродинамики и еще кое-кто из математиков. Разместились они в маленьком поселке всего из шести щитовых домов у речки Зырянки. Старшее поколение представляли мы с женой...
Нужно отметить, что наряду с организацией научного центра Лаврентьеву приходилось решать и массу других вопросов. Причем зачастую весьма оригинально. Для одного очень важного дела, вспоминает Ольга Марчук, срочно потребовалось два миллиона рублей. Где их взять? А в Новосибирск по делам приехал министр финансов Зверев. Лаврентьев, хорошо его знавший, пригласил гостя ознакомиться с Академгородком. Во время прогулки по окрестностям они оказались на краю оврага.
- Вот если не дашь 2 миллиона, - атаковал министра Лаврентьев, - столкну...
Как бы там ни было, но Зверев дал эти деньги. Кстати, эта "шутка" нисколько не отразилась на их товарищеских отношениях.
Важный вопрос, который встал перед руководством Сибирского отделения, - подготовка научных кадров для огромного региона. Для его решения была использована идея, реализованная в свое время при создании Московского физико-технического института, одним из организаторов которого был Лаврентьев. К преподаванию в институте привлекались крупнейшие ученые, которые, в свою очередь, приглашали своих наиболее сильных учеников. Начиная с третьего курса, все студенты уже работали на тех же предприятиях и в институтах, где трудились их профессора.
Именно на этих принципах был организован учебный процесс в Новосибирском государственном университете, который был открыт в 1959 году - раньше многих научных институтов отделения. В конце 60-х годов был проведен эксперимент, который должен был определить степень подготовки студентов университетов страны по математике. В один и тот же день и час студенты первых и пятых курсов должны были решить одни и те же задачи. В тройке лидеров оказались МГУ, ЛГУ и НГУ.
А начинался первый учебный год для первокурсников Новосибирского университета весьма своеобразно: строители не успели сдать общежитие, и ребята жили в палатках. К Лаврентьеву пришли молодые преподаватели и сказали, что студенты могут прожить так еще месяц, если он и другие академики будут приходить к ним по вечерам к костру и рассказывать что-либо. На том и порешили: Лаврентьев, Соболев, Векуа и другие ученые стали постоянными гостями у обитателей палаток, рассказывали им о науке и ученых. Так студенты прожили до конца октября, пока не сдали общежитие.
Однажды на вопрос супруги Веры Евгеньевны о прожитой жизни он, Михаил Алексеевич сказал, что он счастлив, поскольку ему удалось "засвидетельствовать и обьяснить несколько интересных явлений".
В годы Великой Отечественной войны жизнь заставила Лаврентьева заниматься "взрывной" тематикой. Во время Курской битвы фашисты впервые применили кумулятивные снаряды, которые пробивали любую броню. Требовалось в срочном порядке узнать механизм действия нового оружия. Из подбитых немецких танков вырезались куски брони, которые расстреливал своими снарядами Лаврентьев. Заряды тола изготавливались на обычной электроплитке.
- Однажды, - вспоминал Лаврентьев, - нам понадобились высокопластичные металлы. Где их взять? Заказать и ждать - пройдет много времени. Обошлись своими средствами: переплавили в тигле семейное имущество - серебряную рюмку и золотые коронки для зубов.
Первые доклады Лаврентьева по этой тематике были встречены в штыки. В сознании его московских коллег не укладывалось, что их проблему смог решить математик, почти не располагающий необходимой научной базой. Спустя несколько лет работа по теории кумуляции, разработанная Лаврентьевым, была отмечена Государственной премией.
Лаврентьев также занимался созданием бесшумного оружия. В 1943 году было проведено испытание. В центре Москвы на улице Горького нужно было прострелить урну - незаметно. Принимал работу офицер КГБ. Когда он подошел к "мишени" после выстрела, которого он так и не услышал, то не мог поверить своим глазам - в ней была сквозная дыра.
С мая 1955-го по май 1957-го Михаил Лаврентьев был привлечен к работе над ядерным оружием в КБ-11. Его детищем стал первый советский артиллерийский снаряд с ядерной начинкой - РДС-41.
Одним из достижений в работе Лаврентьева по взрывной тематике стало создание знаменитой плотины в урочище Медео, которая и поныне предохраняет Алма-Ату от вторжения селевых потоков. "Взрыв произвели летом 1967 года, - вспоминал Михаил Алексеевич. - Первая серия зарядов отколола от горы стометровую полосу и "уложила" ее в основание плотины". Следом за ним был произведен второй, основной взрыв, в результате которого ущелье было перегорожено плотиной высотой 60 метров, в которую было "уложено" 3 миллиона кубометров скального массива.
Накануне 70-летия Лаврентьева один журналист спросил ученого, какие личные качества руководителя Михаил Алексеевич выделяет.
- Если руководитель много работает, выдает идеи - это хорошо. А если чересчур предается удовольствиям жизни, тогда научная работа превращается у него из основной в работу по совместительству, - ответил академик. - И еще - ученый должен уметь отстаивать свою точку зрения, чего бы ему это не стоило.