Владимир Зельдин начал отмечать самую круглую дату
Свое столетие (оно грядет в феврале) Владимир Зельдин собирается отмечать только с близкими. А для многочисленных друзей и поклонников решил устроить праздник чуть пораньше — 22 октября в Московском доме музыки. Желая юбиляру долгих лет, задумываемся ли мы над тем, что долгая жизнь — скорее испытание, чем награда? Владимир Михайлович скоро оставит за плечами целый век. Он живет так, словно ему отмерено как минимум еще столько же: играет спектакли, ездит на гастроли, возится с молодыми артистами. И до самозабвения любит жизнь.
— Владимир Михайлович, счастье — материя трудноопределяемая. Но у кого же про него и спрашивать, как не у человека, прожившего целый век?
— Мой ответ не будет оригинальным: делать свое дело. Причем важны все три слова. Делать, а не валять дурака. Свое — для которого ты рожден на свет. Дело — то есть то, что нужно людям. В «Танцах с учителем», спектакле, поставленном к моему предыдущему юбилею, мой герой — а вернее, я сам, я же там самого себя и играю — говорит о магии театра: «Мы не создаем материальных ценностей, не строим города, не выигрываем войны, не знаем, как ликвидировать голод, холод и другие напасти, которые омрачают нашу жизнь. Но каждый вечер зритель приходит в театр, и этому ничто не может помешать — ни войны, ни голод, ни холод». Служить театру для меня и есть счастье. Я слишком сильно его люблю.
— И любви этой не омрачают несыгранные роли?
— Не омрачают. Ролей никогда не выпрашивал. В партии не состоял, как не был ни комсомольцем, ни пионером. Причем я не хвастаюсь — не один я такой был в нашем театре, который, не забывайте, в те времена назывался Театром Красной Армии. И общественной работой не увлекался, хотя никогда от шефских концертов и спектаклей не отказывался. Для актера я не слишком честолюбив. У меня есть мой Альдемаро из «Учителя танцев» — не каждый артист может сказать, что спектакль не просто поставили специально на него (такое бывает), но что он сыграл его почти тысячу раз! Есть Мусаиб Гатуев из фильма «Свинарка и пастух» — киносказка, которая помогала людям не утратить бодрости духа в годы войны и которую до сих помнят зрители. Есть Дон Кихот, роль мне особенно дорогая, поскольку это мой любимый литературный персонаж (наверное, донкихотства и во мне самом хватает). Это самое ценное мое достояние. Хотя не могу сказать, что в театре я сыграл мало. И в кино удачные работы были. Сожалеть о том, что могло бы быть и не свершилось? Знаете, в актерской профессии есть опасность примелькаться, уйти в тираж. Так что я предпочитаю известный принцип: лучше меньше...
— Но ведь отказаться от роли актеру так трудно!
— В погоне за деньгами или из страха, что тебя забудут, браться за любую работу, за откровенную халтуру?! Увольте! Ни один режиссер из тех, с кем мне довелось работать, не мог уговорить меня на роль, к которой у меня не лежала душа. В молодости, когда я был еще студентом, мне посчастливилось видеть Маяковского. Есть у него слова, которые я честно могу отнести к себе:
«Мне и рубля
не накопили строчки,
краснодеревщики
не слали мебель на дом.
И кроме свежевымытой сорочки,
скажу по совести,
мне ничего не надо».
Двухкомнатная квартирка в 28 кв. м и скромный домик — дача от городской администрации в Серебряном Бору — это все, что я нажил.
— А как же слава?
— Готов повторить вслед за Пастернаком: «Быть знаменитым некрасиво». Сегодня звездами называют всех подряд: в сериале снялся, год помелькал на экране — и уже звезда. Называть так живущих артистов для меня нонсенс. Звезда — это когда что-то остается после твоего ухода, как свет настоящих звезд, видимый на земле спустя сотни лет после того, как они погасли. Думаю, сегодняшняя звездомания — результат того, что действительно великих актеров нынешние молодые по большей части не знают, им не с чем сравнивать. А те, кто знает хоть кого-то, понимают, что им за ними не угнаться, и предпочитают опустить планку, чтобы не чувствовать себя бездарными.
— Равняться на корифеев слишком сложно?
— Нам хотелось до корифеев дотянуться, но тогда было другое отношение к мастерству. К сожалению, из актерской профессии уходит профессионализм: молодой артист два спектакля подряд сыграл, и уже голос сипит. У одного акцент, у другого говор, у третьего явные дефекты речи. Телом не владеют, исторический костюм носить не умеют, в этикете не разбираются. Конечно, можно все списать на то, что им интереснее играть своих современников, а они так говорят и так двигаются. Но ведь актер должен уметь с равной достоверностью сыграть и рабочего, и лорда, иначе какой же ты артист?! Прав был великий Щепкин: театр — это храм, священнодействуй или убирайся вон! Не нужно это воспринимать буквально, но превращать театр в дешевый балаган — кощунство.
— В Год культуры государство озаботилось разработкой «Основ государственной культурной политики». Как думаете, будет ли этот документ работать?
— Я его, к сожалению, не читал, но знаю, что разрабатывали его люди, к судьбе нашей культуры неравнодушные. Оценивать их работу не возьмусь — я ведь в законотворчестве не разбираюсь, занимаюсь только своей профессией. Но скажу откровенно: как бы хорошо ни был продуман документ, работать он будет только при одном условии: если у государства найдутся средства для достойного финансирования культуры. Но это уже зависит не от разработчиков, а совсем от других людей. Еще академик Лихачев говорил, что экономить на культуре нельзя — бюджет страны надо начинать не с заводов и фаб-рик, а с учреждений культуры. Станет ли это когда-нибудь реальностью — вопрос, как говорится, не ко мне. Но очень хочется, чтобы так было.
— За событиями на Украине следите?
— То, что там происходит, совершенно немыслимо. Невозможно поверить, что все это происходит в XXI веке, и где — в Европе, которая на себе испытала, что такое фашизм! Новости оттуда меня не просто волнуют — причиняют настоящие душевные страдания, ведь там гибнут мирные люди, вся вина которых в том, что они хотят говорить на родном языке и помнить свою историю.
— А к санкциям как относитесь?
— Какие санкции?! Это же смешно! Европейские политики не хотят нас слышать. Как и своих собственных граждан, которые расплачиваются за их решения. Люди перестали понимать, что границы — это все-таки условность, а мир един и мы живем в нем бок о бок. А что касается продуктов в магазинах... Я вспоминаю времена НЭПа, когда магазины были полны продуктами. Нашими. Высочайшего качества. До сих пор помню, как пахли те колбасы. Деревни были еще целы, хозяйства были крепкими. Если сейчас все это возродится, Россия, как прежде, сможет кормить себя сама. А заморские деликатесы... Разве они могут сделать человека счастливее?