Потрясение. Шок. Катарсис.
В таких высоких категориях хочется сразу же после просмотра
Потрясение. Шок. Катарсис.
В таких высоких категориях хочется сразу же после просмотра говорить о фильме Глеба Панфилова "Романовы - венценосная семья", показанном на открытии Московского фестиваля. Режиссер задумал картину еще в далеком 1988 году, сценарий готов был в 1990-м, начал он снимать в 1996-м, а из-за всевозможных финансовых сложностей смог показать готовый, многолетне выстраданный фильм только сейчас. Между тем по беглому взгляду в картине нет ничего нового - история гибели царской семьи, будучи одной из самых страшных трагедий ХХ века, скрупулезно описана, без преувеличения, в сотнях, если не тысячах документальных и художественных свидетельств. Однако не зря говорили древние: ищите не новое, но - вечное.
Глеб Панфилов и его соавторы по сценарию - любимая "муза" режиссера, прекрасная актриса Инна Чурикова и их сын Иван Панфилов ищут там, где другие искали мало и вяло. Они оставляют, в сущности, за скобками то, что должно, казалось бы, в первую очередь интересовать "масштабно мыслящих художников": бесславную для России империалистическую войну, февральский переворот, октябрьский мятеж, идейные баталии большевиков с меньшевиками, Брестский мир, гражданскую войну - словом, весь горячий, вздыбленный, "самоигральный" контекст эпохи. Какую-то дань политической злобе того времени они все же вынуждены отдать, но лично мне эпизоды, где ненадолго появляются Керенский, Свердлов, Ленин, Троцкий, показались чересчур гротескными, в чем-то даже карикатурными - акварельная ткань картины словно не принимает этих персонажей. Фильм о страшном политическом убийстве подмывает даже назвать внеполитичным, аполитичным - настолько он кажется изолированным от большого мира рамками одной семьи. В данном случае - семьи особой, императорской, которая уже хотя бы в силу этого не смогла остаться вне трагических, кровавых потрясений своего времени. А в чем-то и была их детонатором...
И все же Панфилов практически не вдается в болезненные для многих и сегодня вопросы, был ли Николай II (его роль исполняет питерский актер и режиссер Александр Галибин) хорошим царем или не очень. Мог ли он предотвратить революцию или не мог. Имел ли право отрекаться от престола или не имел. Хотя в фильме есть очень важная, расставляющая необходимые акценты сцена, когда император просит у Господа прощения за то, что не сумел уберечь Россию от хаоса, гибели, режиссера в избранном им сюжете интересует совсем другое. На скорбном, поистине крестном пути отреченного самодержца всея Руси из столичного Петербурга в выстуженный, дымный Тобольск, а далее в конечный Екатеринбург, в глухую черноту подвала дома Ипатьевых, мы видим Николая II главным образом во взаимоотношениях с женой, детьми, прислугой, охраной, каким-то чумазым поваренком из кухни, доктором Боткиным, врачующим больного гемофилией царевича Алексея и вечно хворающую княжну Ольгу...
Словом, перед нами предстает не всесильный император, не вершитель чужих судеб, а, если можно так в данном случае выразиться, частный человек. Интеллигент, умница, книжник, само воплощение мягкости, деликатности, терпимости и других достойных качеств, переходящих, увы, порой в нерешительность, прекраснодушие, опасное безволие. Заботливый отец чахнущих, но умных, даровитых, хорошо воспитанных детей. Счастливый муж горячо любимой и любящей жены, выносившей, вырастившей пятерых детей и не утратившей при этом женского шарма, властной чувственности (в ее роли английская актриса Линда Беллингхэм). Словом, перед нами на экране возникает семейный клан, теплое людское сообщество, где все живут по давно установившимся законам добра, справедливости, чести, душевной опрятности. Здесь общие радости и общие слезы, общие семейные болячки и общие песни, общая судьба и общая мученическая кончина...
За два с половиной часа неторопливого, неспешного рассказа мы успеваем подробно разглядеть лица, морщины, седины, ссадины, глаза, характеры этих уже навсегда родных для нас людей. Успеваем узнать их привычки и маленькие тайны, простительные слабости и опасные заблуждения, сердечные драмы и душевные привязанности. Успеваем проникнуться к ним - особенно к безвинным, поистине голубиной чистоты детям - любовью, сочувствием, состраданием, нежностью. И когда во имя пресловутой "революционной целесообразности" (дабы царская семья не стала знаменем для врагов советской России) Николая II со всеми его домочадцами пускают "в распыл", "в расход", добивая на полу беззащитные, еще слабо шевелящиеся и глухо стонущие тела, - вынести это жуткое, нечеловеческое зрелище без сердечного спазма, без слез, размывающих изображение на экране, поистине невозможно...
Но не надо их стыдиться, это святые, очистительные, покаянные слезы. Их не смогли исторгнуть у нас (во всяком случае, у меня) все абсолютно правильные заявления и клятвы политиков на эту тему, торжественная и, увы, холодная церемония перезахоронения царских останков. И это смог сделать талантливый, очень сердечный и яростный фильм Глеба Панфилова, который, помимо всего прочего, заставит задуматься не только об "отвлеченных" понятиях типа "слезинки ребенка" и "мировой гармонии", но и о том, что любой политический режим, возникший на крови невинных жертв, на человеческих костях, на черном злодействе, - всегда и заведомо обречен. Что ж, напоминание политикам всех мастей сколь своевременное, столь, к сожалению, и вечное...