Без Алексея Балабанова наше кино будет другим
Сегодня в Санкт-Петербурге состоится прощание с Алексеем Балабановым — режиссером, по отношению к которому, пожалуй, будет уместным определение «культовый». Очень многие люди, влюбленные в кино, считали и считают его главным российским кинорежиссером — едва ли не наследником Тарковского. Неслучайно, мол, Балабанов, как и автор «Ностальгии», ушел из жизни в 54 года...
Но, разумеется, ничего общего у Балабанова с Тарковским не было и нет. Алексей Октябринович прошел в жизни отмеренный только ему путь, снял те фильмы, которые мог снять только он — и никто другой. Окончив переводческий факультет провинциального института, отслужив в армии, побывав в качестве офицера в горячих точках, где у распадающейся советской империи были свои кровные интересы, Балабанов обрел тот уникальный жизненный, духовный опыт, который впоследствии так прихотливо и разнообразно отразился в его фильмах.
Он был очень русским человеком. В том смысле, который вкладывал в это понятие Достоевский: мол, широк русский человек: Балабанова всю жизнь мотало в широчайшей амплитуде смысловых, эстетических, этических крайностей. От рафинированных экранизаций западной классики («Счастливые дни» по Сэмюэлю Бэккету и «Замок» по Францу Кафке) до отдающих мертвечиной ужасов «Груза 200». От саркастической комедии «Жмурки» до слезоточивой мелодрамы «Мне не больно». От артхаусного черно-белого шедевра с программным названием «Про уродов и людей» до всенародно любимых «Брата» и «Брата-2». От медицински точной экранизации Михаила Булгакова («Морфий») до исповедальной, пророческой ленты «Я тоже хочу», в которой Балабанов, снявшись в роли: кинорежиссера Балабанова, попрощался с жизнью на пороге Колокольни Счастья.
Как все смертные он, конечно, алкал счастья, любви, покоя, но органически не был приспособ-лен для простых жизненных радостей. Из всех земных удовольствий знал только работу. Переходил из фильма в фильм практически без перерыва и отдыха. Ходил всегда в одной застиранной тельняшке. Никогда не интересовался деньгами. Не подсчитывал свои и чужие гонорары. Не имел представления, сколько стоит хлеб. Не пользовался интернетом. Ни разу не голосовал на выборах.
И вообще в последние годы его жизни казалось, что связи Балабанова с внешним миром истончены настолько, что он уже не ориентируется в реальности. Тем более что он сам охотно признавался, что не помнит современных названий, фамилий, имен, музыкальных групп. Но каким-то звериным чувством он улавливал болевые точки времени. И его фильмы становились диагнозом (иногда страшным) эпохи, в которой нам с вами выпало счастье (или несчастье) жить. Именно он сформулировал в фильме «Брат» безукоризненную нравственную максиму, что сила — она в правде...
Не стану лукавить: Балабанов не был моим любимым режиссером, как у многих моих коллег-критиков. Я относился к нему сложно, зачастую резко критично. Мне не был близок жанр «патологического реализма», в котором он работал последние годы. Я высоко оценивал его картины «Замок», «Про уродов и людей», «Брат», «Война». Но резко критиковал фильмы «Брат-2» и «Груз 200». Равнодушно отнесся к его лентам «Мне не больно» и «Кочегар», без восторга отозвался о его последнем фильме «Я тоже хочу». Он знал о некоторых из этих оценок, но всегда при встрече первым здоровался, приветливо улыбался. А после окончания телепередачи Гордона, где обсуждали его «Груз 200», помнится, подошел и сказал: «Я уважаю вашу точку зрения». И пожал руку. Эта коллизия с некоторыми нюансами повторилась в прошлом году на «Киношоке», где на пресс-конференции фильма «Я тоже хочу» я задавал ему ироничные вопросы, а он потом подошел и поблагодарил за интерес к фильму.
Снимая преимущественно мрачные, депрессивные фильмы, Балабанов был, как ни странно, светлым, божьим человеком. И, как к нему ни относись, был (и уже остался навсегда) самобытным, крупным художником. И потому в дни прощания с Алексеем Балабановым мне по-настоящему больно. Очень больно.
Алексей Герман-младший, режиссер
— Балабанов закрывал собой огромное направление в нашем кино, являя эстетику или даже, точнее, атмосферу бунта. Бунтарского кино у нас до последнего времени не было. Бунтарского не в политическом, а в психофизиологическом смысле, в отношении того, что можно в кино, а чего нельзя. Иногда он, с моей точки зрения, переступал эту границу, но суть в другом. Можно быть согласным или не согласным с идеологией «Брата» и «Брата-2», но по большому счету эти фильмы определили развитие страны, те процессы, которые мы сейчас наблюдаем. Это под силу только очень крупным художникам. Никому из деятелей постсоветского кино до Балабанова не давался образ героя нашего времени. Сыгранный Сергеем Бодровым-младшим Данила Багров стал первым таким героем.
Балабанов — фигура мистическая, мифологемная. Именно поэтому его так уважал изнеженный московский бомонд. Их, влекомых этой мощной хаотической энергией, грело, что можно посмотреть «Груз 200» и таким образом совершить путешествие в страну, в которой они никогда не были и не будут жить. Считаю его выдающимся режиссером.
Алексей Чадов, актер
— Для меня он был еще и учителем, крестным отцом в кино. Его «Война» — мой кинодебют. Балабанов тогда сказал: «Главное — не играй, а просто живи, смотри, что происходит, и чувствуй». Я был молод и, возможно, не до конца осознавал значимость его слов. Посмотрите на большинство наших фильмов: они сыгранные, очень театральные, из-за этого перестаешь в них верить. А Балабанов снимал жизнь, и меня он научил не играть, а жить в кадре. Никогда не лгать — самая, наверное, важная черта Балабанова, режиссера и человека.