АРТЕМ ВАРГАФТИК: ВАЖНО, НЕ КАК ДАМА ВЫГЛЯДИТ, А ЧТО ОНА ГОВОРИТ

Артем Варгафтик родился в семье химиков. Однако уже в раннем детстве стало понятно, что по стопам родителей он не пойдет: начиная с четырех лет при звуках классической музыки Артем забирался на табуретку и начинал дирижировать. В девять лет выяснилось, что у мальчика абсолютный слух. Позже он окончил музыкальное училище при консерватории и Российскую академию музыки имени Гнесиных и стал практикующим виолончелистом. Выступал в различных симфонических и камерных оркестрах, более 10 лет проработал на радио. Однако настоящую известность он приобрел как ведущий единственного в мире ток-шоу о классической музыке "Оркестровая яма" и программы "Партитуры не горят" на телеканале "Культура".

- Артем, вы работаете на телевидении, читаете лекции в Гнесинке, занимаетесь общественной деятельностью, выступаете в качестве музыканта в различных командах и соло. К чему такие метания, не лучше ли сосредоточиться на чем-то?
- К счастью, это не метания, и последние несколько лет я радуюсь тому, что мне удается в разных местах заниматься примерно одной и той же работой. Просто она по-разному выглядит, но так или иначе я стараюсь не отклоняться от своей профессии - музыки. Правда, вот уже сезон-полтора из-за нехватки времени мне не удается выступать в качестве виолончелиста.
- Уверен, что у вас, как у всякого успешного и состоявшегося человека, есть завистники и злопыхатели, которые говорят: "Раз Варгафтику удалось пролезть на радио, телевидение, в Гнесинку и так далее, значит, у него есть "мохнатая рука", которая его всюду проталкивает..."
- Во-первых, что касается успешного и состоявшегося, это, как говорится, вскрытие покажет. Ведь мне еще не так много лет, чтобы делать такие смелые заявления. А что же касается "мохнатой руки", то если бы она у меня была, то первое, о чем бы я попросил, - предоставить мне что-нибудь такое спокойное, кабинетное, связанное с присутственными часами от сих до сих. А то, чем я занимаюсь, - это работа настолько нетипичная, что я просто не представлял себе ее объем и тяготы, с ней связанные, когда на эту историю подписывался. Телевидение - это каторга, и все то, что люди видят на экране, - лишь маленькая верхушечка огромного айсберга. Усилия, которые я и мои коллеги прикладываем, чтобы на экране этой каторги не было заметно, огромны.
- В отличие от обычных музыковедческих программ в своих передачах вы часто занимаетесь развенчанием мифов о великих композиторах и музыкантах, превращением их из небожителей в земных людей со своими недостатками и грехами. Но, может, не стоит увеличивать количество прозы в нашей жизни и оставить мифы в покое?
- По пунктам. Во-первых, где вы за последние, скажем, пять лет видели "обыкновенные музыковедческие программы"? Я бы с большим удовольствием посмотрел хоть одну, но ничего подобного, к сожалению, на сегодняшнем телевидении нет. Во-вторых, мифы и стереотипы, выработанные за десятилетия у моих зрителей, делают мою работу гораздо более легкой, но менее интересной. Мне было бы значительно приятнее, если б люди могли воспринимать информацию о музыке и музыкантах отдельно от штампов, которыми они переполнены. Если бы я мог себе позволить говорить со своими собеседниками на другом уровне, не кланяясь каким-то иконам, которые висят в красном углу, зачастую покрытые пылью и не на своем месте... А так выстраивается примитивная цепочка. Зрители убеждены: "Ах, он был такой великий!" И любая информация, которая это опровергает, воспринимается уже как сенсация. "Ух ты, Боже ж мой, оказывается, Сальери не травил Моцарта!" - такое неподдельное изумление. Потому что, если у Пушкина, который "наше все", так написано, то, значит, так оно и было. Хотя мне в тысячу раз интереснее поговорить о том, что написал Сальери, каков его реальный вклад в музыку, и вообще этой дурацкой газетной байки не касаться. Да-да, ведь Пушкин купился на примитивную газетную утку, причем выпущенную через 32 года после смерти Моцарта! И уже давно установлено, что вся эта история не имеет под собой никакой почвы, но коль слушатель знает эти две фамилии именно в таком сочетании, мне волей-неволей придется упоминать эту историю ровно столько, сколько люди будут продолжать мыслить штампами.
- Ваши высказывания иногда, скажем так, очень смелы. Например, в одной передаче вы сказали, что во времена Моцарта было еще порядка двадцати композиторов такого же уровня, но так сложились обстоятельства, что в историю вошел именно он, а не те двадцать. А в другой - что "Скрябин прост, как три рубля". Понятно, что такими высказываниями можно привлечь к себе внимание, повысить рейтинг, но что вам дает моральное право на подобные выпады?
- Что касается морального права, то оно завоевывается не сединами или званиями, а реальными знаниями, которые вы можете подтвердить, возможностью отвечать за свои слова. Все, что я говорю, мне известно достоверно, если же я в чем-то не уверен, это оговаривается специально. С другой стороны, подходов к информации, сопровождающей историю музыки, может быть много, и наличие спорных суждений на данную тему также является фактом, который можно изложить. Что же касается фраз, перечисленных в вопросе, то, судя по всему, вы процитировали их не по передачам, а по критическим статьям на мои программы. Например, что касается Скрябина, то фраза "прост, как три рубля" относилась не к Скрябину, а к тому аккорду и дальнейшей музыке, которую он ставит в финалах своих двух первых симфоний. То есть сложнейшая драматургия, лежащая в основе этих произведений, разрешается простейшим способом. Что же до двадцати композиторов уровня Моцарта - так оно и было. Могу вам сказать, что десятки современных исполнителей и музыковедов, которые исторически информированы, сумеют подтвердить этот факт. И, кстати, история со знаменитым "Реквиемом", вокруг которого также наплетено множество легенд и мифов, это подтверждает.
- Каким образом?
- Тут я ничего нового не открою, только перечислю хорошо всем известные факты. Был заказчик, который хотел выдать "Реквием" Моцарта за свой собственный. За это сочинение Моцарту заплатили гораздо больше, чем в среднем по Вене тогда стоила композиторская работа такого объема, чтобы затем он держал язык за зубами. То есть, по сути, кроме гонорара ему дали еще и отступного. Что опять же является свидетельством отношения современников к "всемирно признанному гению". Ведь к композитору, имеющему более высокую репутацию, никогда не обратились бы с подобным заказом. Покажите мне современного писателя, который был бы готов отказаться от авторства, чтобы выдать свое творение за книгу какого-то известного или богатого персонажа.
- Ну как же, существуют целые бригады литературных негров, которые под общим псевдонимом пишут детективы или ваяют мемуары звезд!
- Правильно, значит, Моцарт попадает в категорию людей, которых держат за литературных негров. Он же взял этот заказ, а не послал этого человека на три веселые буквы.
- Галина Вишневская не так давно сказала, что сейчас на сцену Большого театра выходят исполнители, которые раньше там никогда бы не могли появиться. Действительно ли так плачевны дела в современном исполнительском искусстве? Неужели и вправду большинство талантливых музыкантов уехали на Запад?
- Все так, как оно и должно быть. Ярких музыкантов всегда не хватало. И в те времена, когда Галина Павловна сама выходила в сольных партиях на сцену Большого театра, велись точно такие же разговоры, что "вот сейчас, в наше трудное время, когда исполнительское искусство в упадке..." Вообще-то эти речи являются непременным аккомпанементом, сопровождающим культурную жизнь нашей страны, странно было бы, если бы вдруг так говорить перестали. А то, что многие уехали на Запад, никак не сказалось на среднем уровне наших музыкантов. Потому что "звезды" уровня Вишневской, Третьякова, Спивакова и так далее являются исключением из общего правила и живут обособленной жизнью.
- У вас нет такого ощущения, что постепенно стирается грань между серьезной музыкой и попсой? Скажем, непонятно, к какому лагерю можно отнести таких исполнителей, как Николай Басков или Любовь Казарновская.
- Начнем с того, что я бы не стал демонизировать попсу. Она востребована, и, в сущности, каждый народ имеет ту эстраду, какую заслуживает. Мне регулярно приходится разговаривать с теми людьми, которые своими руками эту грань стирают. В различных выпусках программы участвовали и Николай Басков, и Любовь Казарновская, и Анастасия Волочкова. И все они, совершенно независимо друг от друга, говорят одно и то же, на что возразить нечего: "Вот вы все время причитаете, что у нас в стране очень малый спрос на классическое искусство, что оно плохо чувствует себя, потому что народ им не интересуется, потому что народ темен. Но всякий раз, когда мы в понятной народу форме пытаемся продемонстрировать людям это высокое искусство, вы начинаете выть, что мы стираем грань, что мы опошляем и профанируем классику. Что же вы в упор не видите, когда мы делаем ровно то, к чему вы призываете?"
- О личном. Интересно, может ли женщина, не обладающая музыкальным слухом и образованием, привлечь к себе ваше внимание?
- А почему бы и нет? Запросто. Такое бывало, и не раз. Кстати, на одной подобной особе я даже был женат. И отсутствие у нее музыкальных способностей ровным счетом ничего для меня не значило, не было решающим, когда я женился на ней, не было определяющим и при нашем расставании. На самом деле женская красота определяется не набором черт лица или характера, а вашим ощущением от облика женщины в целом. Для меня черты красивой женщины, на которую я обратил бы внимание, следующие: она нравится себе, относится к себе с уважением и принимает себя такой, какая есть, но в то же время она не старается специально понравиться другим. Что касается чисто внешних данных - брюнеток, блондинок, худых, полных и так далее, то здесь предпочтение одно: чтобы женщина была действительно той, за кого себя выдает. Есть одна старая байка про провинциальное телевидение. Ведущая после прямого эфира выходит из студии и спрашивает: "Ну как я выглядела?" На что пожилая гримерша ей отвечает: "Деточка, в твоем возрасте уже пора думать не о том, как ты выглядишь, а о том, что ты говоришь". И мне тоже больше нравятся те женщины, которые сосредоточивают свое внимание не на том, как они выглядят, а на том, что они говорят.