Анатолий Гребнев, кинодраматург:
- Сильное впечатление. Признаюсь, до конца в нем не
Анатолий Гребнев, кинодраматург:
- Сильное впечатление. Признаюсь, до конца в нем не разобрался, надо посмотреть картину еще раз. Одно ясно: перед нами высокохудожественная работа, совершенно необычная по стилю и уж, конечно, по содержанию. В странном экранном мире, почти ирреальном, словно в царстве теней, доживает свой век больной, обезумевший человек, не могущий умножить 17 на 22. И это - Ленин. Глаза его выдают страдание. Он, кажется, все видит и понимает, и это, наверное, самое сильное в картине. И еще - Сталин. Его фигура - реальная и бесплотная в одно и то же время, сцены с ним, не поддающиеся пересказу словами, сняты гениально.
И все же агония и маразм больного человека - зрелище слишком тягостное, чтобы ввергнуть нас в этот кошмар "просто так", без какой-то, пусть даже скрытой цели. Вот ее я пока не понял. И смелость эта, почти кощунственная, если иметь в виду огромную массу зрителей в нашем Отечестве, тоже пока не прояснилась мне в своих основаниях. Пойду смотреть еще раз.
Алла Гербер, писатель, публицист:
- "И звучит эта адская музыка, Завывает унылый смычок. Страшный черт ухватил карапузика, Истекает клюквенный сок". Эти строки Александра Блока бились во мне на протяжении всего фильма Александра Сокурова. Вождь-гигант, каким он представлялся и по сей день многим представляется, ибо его темперамент, его воля, его политический гений, его гипнотическое воздействие на толпу, его исступленность, его безжалостность, его лицедейство, его фанатизм и многое, многое другое, что соединил в себе этот алхимик ХХ века, поставивший невиданный эксперимент над целой страной, низвергнув ее в бездну... Так вот, этот Вождь на пороге смерти превращается в жалкого уродца-"карапузика", которого уже держит в своих руках страшный черт - Сталин. С дьявольской улыбкой, с по-кошачьи мягкой вкрадчивостью он затягивает бывшего Вождя в ад. Не убивает, а изживает со света своего Учителя, заточив его в роскошной усадьбе, окружив фантомами - злыми духами, которые, ни на секунду не оставляя, погружают старца в одиночество и пустоту.
"И звучит эта адская музыка"... Она в шепоте слов, в их монотонности, в девичьем смехе старушки Крупской, в наглом хохоте молодой здоровой прислужницы, в хамском - охранников и стукачей, в скрипе коляски, на которой Вождь медленно скатывается к краю своей безумной жизни... В бесконечных раскатах грома, в звуке чиркнувшей спички-молнии, в реквиеме листвы на гигантских деревьях, в колыхании белого савана, покрывшего кладбищенскими цветами черные поля... Мир, который окружает вождя и в который он постепенно погружается, еще дышит живой жизнью, но она полна смертельными шорохами. Предсмертной тишиной, в которой слышны каждый вздох и каждый звук. Сокурову удается невозможное - заставить нас кожей почувствовать близость смерти, ее возвышенную, из поднебесья, и одновременно уродливую, почти карикатурную балаганную музыку. И сам герой, и все, кто его окружает, - персонажи гигантского фарсового балагана. Когда подлинные муки и страсти оборачиваются клоунадой - не столько смешной, сколько жалкой, а порой и страшной.
Надо сразу признать, что этот фильм не претендует на историческую правду. Сокурову не важно, как на самом деле проходили последние месяцы жизни Ленина (его имя ни разу не звучит с экрана). Сокурова не волнуют факты, сила режиссера в художественной правде, в художественном образе смерти, перед которой все равны. В том адском звучании века, в котором все мы жили. Он вскрывает скальпелем художника метастазы болезни, которая называется "Вождь". И все ее признаки, все симптомы проявил и высветил на экране не историк, а художник Александр Сокуров с помощью замечательного актера Леонида Мозгового.
Как прекрасен мир и каким маленьким, потерянным, заброшенным оказался в нем человек, который думал, что может все. В финальной коде он, Вождь, ничто - не только перед уродством смерти, но и перед красотой и величием природы. Перед всеми ее, и только ее, торжествующими звуками. И отблеск ее величия и красоты мы видим в эти последние минуты фильма на лице умирающего Вождя.
Екатерина Кладо, кинокритик:
- Никак не радует то, что Сокуров продолжает уверенно двигаться по уютному для него пути некрореализма. "Телец", безусловно, представляет собой картину из жизни трупов. Жировоска там больше, чем у питерского же любителя мертвечины Евгения Юфита. Режиссер показывает нам существование не зарытого, вполне согласно нашей ситуации с Мавзолеем, трупа и объективированный процесс его разложения. Сделано блестяще. Ленин в фильме тяжело болен, разрушено главное - мозг. И что осталось? Души, духа у вождя нет. Вполне ясная для меня ситуация: крах материализма. Человек-мозг опровергнут.
Такое кино, наверное, будет иметь ценность для большей части российской интеллигенции. Наблюдать полтора часа за картинами ада, которые рисует Сокуров, и за некогда почитаемым вождем в полуразложившемся состоянии необходимо тем, у кого этот самый Ильич живет внутри, кто не изжил, подобно режиссеру, свои комплексы по отношению к власти. Недаром Сокуров до этого снимал документальный фильм про Ельцина. Потом игровой про Гитлера. Но какое до этого дело тем, кто никогда не стоял на коленях и не впускал в свое сознание каких бы то ни было политических демонов. Для них единственно ценным критерием может быть свойство искусства приводить зрителей к катарсису, очищая его душу и психику. Фильм Сокурова совершенно не способен справиться с этой задачей. Напротив, он загружает сознание картинами потусторонней жизни, пусть и талантливо разыгранной. К сожалению, в нашей среде настолько значим приоритет таланта над духовным светом, что мы готовы заглотить любой экранный продукт, сделанный мастерски. Тогда как, на мой взгляд, в начале нового тысячелетия речь должна идти о совсем ином способе оценки художественности произведения. Поэтому меня удручает та стадия духовного пути, на которой находится Сокуров, и радуют те зрители, которые не пошли на поводу у своих интеллектуально-эстетских амбиций и покинули зал, бессознательно воспротивившись потоку дурной энергетики, направленному с экрана.
Леонид Павлючик, кинообозреватель "Труда":
- Сознаюсь, никогда не был большим поклонником творчества Сокурова. Хотя на сей раз он, похоже, сделал самый внятный, самый сильный и самый изощренный свой фильм. Редко в какой современной картине можно увидеть такую завораживающую, колдовскую экранную живопись. Все происходящее на экране слегка растушовано, окутано каким-то призрачным, зеленовато-коричневым флером, что делает изображение зыбким, ирреальным. Впрочем, тут же возникают и вопросы: а почему "картинка" должна быть ирреальной, когда на экране действуют вполне реальные исторические персонажи - Ленин, Крупская, Сталин? Почему в кадре постоянно сумерки, когда на дворе - летнее солнцестояние? Метафора "сумерек сознания", "сумерек истории"? Не Бог весть как изобретательно и глубоко. Зато красиво, стильно, загадочно, одним словом, "в духе Сокурова". Но если вспомнить, то предыдущий свой фильм "Молох", посвященный Гитлеру и его окружению, режиссер снимал в такой же стилистике. Получается, эпохи разные, страны разные, герои разные, а прием один...
Но Бог с ней, с эстетикой, разобраться бы с этикой... И здесь возникают вопросы посерьезнее. Например, такой: много ли надо сегодня гражданской отваги, художнической смелости, чтобы с отстраненной, холодной безжалостностью вывести на экране скованного параличом "вождя мирового пролетариата", неотвратимо впадающего на наших глазах в слабоумие? В своих интервью Сокуров говорит, что он Ленина жалеет, но по фильму этого не скажешь. Авторы "Тельца" довольно последовательно и с поистине "скорбным бесчувствием" создают образ злого, капризного, мелочного, жестокосердного старикашки, даже на краю собственной могилы бормочущего что-то про пытки, кровь и насилие. А мне все думается: не грешно ли у постели смертельно больного сводить с ним счеты, даже если этот человек - тиран? Хочешь "разобраться" со своим неправедным героем - схватись с ним, когда он в силе, в уме, в здравой памяти, когда он, допустим, на "гребне революции" или пусть даже в безжалостно жестокой ярости "красного террора". А судить слабого, поверженного, распадающегося на атомы недочеловека - а именно таким предстает Ленин в "Тельце" - дело, как мне кажется, не Бог весть какое достойное. И уж точно не самое христианское.
Я представил себе на минуту: а состоялся бы фильм, если бы на экране в страшных корчах плоти умирал не Ленин, а какой-то другой или просто условный правитель из достаточно кровавой русской истории? Тем более что сторонники "Тельца" настаивают на том, что картина вовсе не о судьбе "самого человечного человека", а универсальная притча о тиране и его подданных. Но ведь расчет авторов фильма как раз и построен на том, что мы видим дряблые ягодицы, негнущиеся пальцы, скрюченное тело, бессмысленные глаза именно Ленина - кумира, идола, которому еще недавно так усердно поклонялись. Сотри с лица истово работающего актера Леонида Мозгового ленинский грим, назови его героя не Владимиром, а, скажем, Валерием - и с картины враз спадет флер скандального "развенчания". А с ним, как мне кажется, во многом ослабнет и глубокомысленный пафос этого странного, страшного, затягивающего в свои мрачные бездны фильма.