"ВСТАТЬ! Суд идет".
Тяжело поднимается со своего места и Татьяна Ивановна Куликовских.
"ВСТАТЬ! Суд идет".
Тяжело поднимается со своего места и Татьяна Ивановна Куликовских. Пять последних лет основательно подорвали ее здоровье, а долгое (да и дорогое для нее) путешествие из Кургана, где она живет, в Москву, где рассматривается ее иск к Министерству обороны РФ, вовсе доконало женщину. Эти годы вместили в себя гибель сына на войне, которую в отличие от нынешней именуют "первой чеченской", мытарства в поисках его останков, чудовищные "случайности" с похоронами, самоубийство мужа, вдовью жизнь впроголодь с младшим сыном и, наконец, эту бесконечную - длиною в те же пять лет судебную волокиту.
Сын Татьяны Ивановны и Николая Петровича Юрий погиб в Грозном в дни печально знаменитого новогоднего штурма. Из последнего письма его родители узнали, что их мальчика, видевшего минометы, как он сам признался, только в кино, назначили командиром минометного расчета. Письмо это они получили 9 января 1995 года, еще не зная, что уже неделю Юры нет в живых. Татьяна Ивановна бросилась наводить справки - материнский инстинкт подсказывал ей, что случилась беда. Надеялась, конечно, что не самая страшная, пока чиновник из военкомата не объявил без обиняков: "А вы разве не знаете? Ваш сын убит..."
В назначенный день собрались родственники, чтобы встретить скорбный груз, но прождали напрасно. А через несколько томительных дней родителям сообщили, что... произошла ошибка - их сын, оказывается, жив! Отца увезли в больницу. Так что же с сыном? Жив или мертв? - эта дьявольская головоломка терзала их до апреля, когда пришло уведомление, что им надлежит явиться в морг в Ростове-на-Дону для опознания тела сына, которое находится в вагоне-рефрижераторе вместе с другими неопознанными телами под номером 173.
Мужа в это время оперировали, и Татьяна Ивановна поехала туда с его старшим братом. Почему сын оказался среди неопознанных? Ведь, как им сообщили, он умер от ранений в ноги. Что же помешало опознать его?.. Ответа на этот вопрос она так и не получила - ни тогда, ни потом. Она сама нашла своего Юрочку среди мертвых изуродованных тел. И лицо, и верхняя часть тела были целехоньки, только ноги разбиты осколками мин. Но и это не все: в кармане гимнастерки мать нашла военный билет сына, в котором не только четко значились его имя и фамилия, но и был вписан карандашом их домашний адрес!
Мать и дядя привезли тело домой в тот день, когда прооперированный отец вышел из больницы. И были похороны, громкие речи. И посмертный орден Мужества, врученный матери у могилы сына. Но не было ни материальной помощи, ни возмещения расходов. Отец по профессии сварщик,сам потрудился над памятником сыну. Он говорил жене, что слышит по ночам голос Юры, который зовет его и жалуется, что ему без них плохо. Не выдержав этого зова, он взял на душу грех самоубийства. И осталась Татьяна Ивановна одна с младшим сыном. Теперь вот пятый год судится с Министерством обороны, надеясь получить хоть какую-то компенсацию, без которой ей просто не прожить...
ПРЕСНЕНСКИЙ межмуниципальный суд в принятии иска Татьяне Куликовских отказал, как, впрочем, и по всем остальным искам родителей солдат, погибших в "первой чеченской". Таких исков к Министерству обороны и МВД РФ только в Пресненском и Замоскворецком судах - более 350. Ответ - "типовой": отказать. А мотивировка такая: раз ребята призывались на военную службу военкоматами по месту жительства, то военкоматы и должны отвечать... Кстати, одна из матерей - Зоя Михайловна Ермилова, получив отказ столичного судьи, последовала ее рекомендации и подала иск по месту жительства в Динский народный суд Краснодарского края к военкомату, призвавшему сына. Судья А. Макаренко оказался человеком принципиальным и назвал вещи своими именами. В официальном письме за его подписью ясно сказано: "Военные комиссариаты осуществляют лишь воинский учет граждан по месту жительства и их медицинское освидетельствование. Отношения между военкоматами и гражданами прекращаются с момента зачисления последних в списки воинских частей. В данном случае надлежащий ответчик - Министерство обороны РФ, поскольку согласно ст. 14 Закона РФ об обороне от 24.09.92 г. на него возложено руководство вооруженными силами. В качестве же соответчика должно быть привлечено правительство РФ". Неужели для судей это - новость? Так или иначе, но определение судьи М.Болониной ("отказать"), проделав круг по всем судебным инстанциям, вплоть до Верховного суда РФ, было отменено, и дело снова вернулось к ней же.
То же произошло и с другими исками: после изрядной трепки нервов родителям дела вернулись к исходной точке. Добиться отмены отказных решений помогли измученным людям неравнодушные к чужой беде энтузиастки из фонда "Право матери". Теперь Пресненский и Замоскворецкий суды просто-напросто обязаны принять "отказные" дела к производству, но... К примеру, та же судья М.Болонина находит множество способов "осадить" не в меру настойчивых искателей правды. Тут и бесконечные переносы заседаний то по одной, то по другой причине, и не дошедшие до адресатов повестки, и "довыяснение" и без того ясных обстоятельств, и отсутствие представителей ответчика, и присутствие журналистов... Тянется волокита уже который год. Чтобы выдержать все это, и нервы покрепче иметь надобно, и денег побольше - ведь из провинции (а большинство родителей - не москвичи) в столицу не наездишься, да и от дома то и дело отлучаться - непросто. Но больнее всего ранит откровенное неуважение к ним - во всем, даже в мелочах. Приведу только один пример.
На 24 декабря судья Болонина назначила рассмотрение дел в таком порядке: на 10.00 - сразу два иска солдатских матерей - по пять минут на каждое, ибо следующее - третье по счету дело назначено на 10.10. А на 10.15 - еще одно, четвертое, и опять-таки уже через пять минут, на 10.20 - пятое. Понятно, что пяти минут, конечно, не хватает, и тягостная очередь растягивается на несколько томительных часов. Большинство исков рассматривались в конечном счете в отсутствие ответчика - представителей Министерства обороны, которые нередко не удосуживались прислать даже свою письменную точку зрения. Не обошлось и без курьезов. Так, например, на одном из заседаний выяснилось, что представитель ответчика не получил повестку с вызовом в суд - оказалось, что ему ее и не посылали. Однако судью это не удивило: "У нас нет денег", - объяснила она. "Неужели так дорого стоит отнести повестку на соседнюю улицу?" - удивилась истица. И не удостоилась ответа... Понятно, что сил на столь долгую, дорогостоящую и унизительную тяжбу хватает не у всех.
НА пределе терпение и на нуле средства и у Веры Павловны Некрасовой, вынужденной приезжать аж из Тюменской области. Но она намерена довести дело до конца. Ее сын Дмитрий Тюрин, которого она вырастила одна, был призван в канун войны и вскоре вместе с другими новобранцами был брошен в самое пекло чеченской бойни. В тревоге за своих сыновей матери стали штурмовать Тюменский военкомат и местный Комитет солдатских матерей. По их настоянию была организована "горячая телефонная линия" - непосредственная связь с военными ведомствами. Здесь-то и была получена информация о том, что в засаде погибли два призывника из Тюмени - Васильев и Тюрин. Однако, поскольку тело Тюрина найдено не было, командир воинской части решил пока не извещать семью. Общественницы из комитета несколько раз делали запросы, но все безрезультатно. Наконец, через три месяца, не в силах больше скрывать от матери страшную тайну, они сказали ей все как есть: Дима погиб, но хоронить пока нечего. Можно только догадываться, как пережила этот удар женщина, для которой сын был всем - светом в окошке, единственным мужчиной в доме, опорой и надеждой в старости. Придя в себя от шока, Вера Павловна собралась в дальнюю дорогу: коли армия не может найти тело своего солдата, она, мать, сама отыщет его - живого или мертвого.
Поиск привел ее в Ростов-на-Дону, в 124-ю судебно-медицинскую лабораторию, превратившуюся во всероссийский морг, куда тогда только начали свозить неопознанных солдат. "Хозяин" лаборатории Щербаков лично провел Веру Павловну в вагон-рефрижератор, где лежало 18 трупов, многие из которых были изуродованы до неузнаваемости. "Ищите, - сказал он, - скорее всего, ваш сын здесь". И она начала свою жуткую работу - перебирала, осматривала, ощупывала каждое тело. Сына среди них не было. Но на одном мертвом солдате она обнаружила жетон: "Митькиных Вадим".По неписаному закону материнской солидарности она сообщила о своей "находке" родителям Вадима, живущим в городе Кирове. И с удивлением узнала, что они уже похоронили своего сына! Но если тот, кто лежит в Ростове-на-Дону среди неопознанных, и есть Вадим Митькиных, значит, они в этой неразберихе похоронили кого-то другого. Кого? Не ее ли Диму?
С этим немыслимым, казалось бы, предположением Вера Павловна отправилась в Киров. Матери всегда поймут друг друга. Наговорившись и наплакавшись, они почувствовали, что связаны почти родственными узами - общим горем. Мать Вадима призналась, что у нее было предчувствие, что она схоронила не своего сына. Значит, не обмануло сердце. И теперь, получив гроб с телом Вадима, пролежавшего (с именным жетоном!) несколько месяцев среди неопознанных тел, она похоронила его во второй раз. А после эксгумации и Вера Павловна опознала по коронке на втором зубе справа своего Диму... С тех пор вот уже четыре года она безуспешно добивается возмещения морального вреда и материального ущерба в связи с гибелью единственного сына и обстоятельствами его розыска и захоронения.
ТАКИЕ тяжкие, порой фантасмагорические истории - не редкость для "первой чеченской". Отзвук той "войны без правил" отдается неизбывной болью в сердцах тех, у кого она отняла самое дорогое - сыновей-кормильцев, надежду и опору в одинокой старости. Еще не затянулись старые раны, а в Ростов-на-Дону уже поступают новые партии "неопознанных". То, что происходит сегодня в Чечне, и на этот раз войной как таковой официально не признано. И значит, для родителей погибших солдат будет еще немало мучительных и унизительных судов, подобных тем, о которых здесь рассказывается. Идет к концу "вторая чеченская", а безжалостный след той, первой, тянется - уже в новый, XXI век.
...Так бывает в горах: в предрассветный час крикнешь, разорвав тишину, и вернется к тебе эхо. Ты уже далеко, а оно все догоняет, все преследует тебя долгое гулкое эхо...
А КАК У НИХ?
СО ВСЕМИ ПОЧЕСТЯМИ
Как хоронят американских военнослужащих, погибших в бою? На этот вопрос нашему корреспонденту в США Виссариону СИСНЕВУ ответила подполковник Кэтрин Эбботт, курирующая этот вопрос в министерстве обороны США.
- Солдат и офицеров, лишившихся жизни во время военных действий, хоронят, как это у нас называется, по категории "со всеми почестями". Это означает, что командование того рода войск, в котором служил погибший, берет на себя все расходы, связанные с доставкой тела к месту захоронения и самой церемонией погребения. Где это происходит, решает семья военнослужащего. В Америке есть много специальных военных кладбищ - самое известное из них столичное Арлингтонское, - но близкие могут предпочесть, чтобы павшего погребли на общем для всей семьи кладбище.
В любом случае погребение совершается с отданием воинских почестей и церемониалом руководит офицер, назначенный местным старшим начальником того или иного рода войск. Он вручает вдове или иному ближайшему родственнику "звезды и полосы" - национальный флаг, которым перед погребением накрывают гроб. Звучит тройной салют. У нас в таких случаях не принята оркестровая музыка. Церемония завершается под традиционную прощальную мелодию, которую играет один трубач.
- На этом ваши обязанности перед семьей кончаются?
- Нет, в помощь ей назначается военнослужащий-опекун. Он должен быть из сержантского состава, если речь идет о рядовом, а в остальных случаях - или в том же звании, что погибший, или старше. Семье, в независимости от звания и стажа службы погибшего, выплачивается разовое пособие на всякие непредвиденные расходы в этот тяжелый для нее период. Опекун остается с опекаемыми столько, сколько потребуется для того, чтобы оформить необходимые документы на все причитающиеся ей выплаты, в том числе и на жалованье, которое убитый не успел получить. Он вообще оказывает любую помощь, которая им требуется в период после погребения.
- А потом? Кто-то интересуется, как обстоят дела у семьи погибшего через год или два?
- Нет, специально такой процедуры не предусмотрено, но семья может обратиться в местную военную базу, и там всегда помогут.