Мнения разошлись: кто-то считает, что участницам группы Pussy Riot нужна психиатрическая экспертиза, кто-то напоминает о традиции соболезнования гонимым
Сегодня начинаются предварительные судебные слушания по делу панк-группы Pussy Riot, устроившей скандальный панк-молебен в храме Христа Спасителя. Процесс еще на следственной стадии расколол наше общество, вызвав как письма в поддержку «девочек», так и православные митинги и хакерские атаки. Что ждать от суда? С этим вопросом «Труд» обратился к людям, к голосу которых прислушиваются представители разных воззрений.
Юрий Кублановский, поэт, публицист, лауреат премии Александра Солженицына
– По-моему, этим «девочкам» нужна не следственная камера, а вдумчивая психиатрическая экспертиза. Ведь их предыдущий «перформанс», красующийся в интернете, – групповой секс в публичном месте (в музее!). Причем одна из «девочек» была почти на сносях. Но посудите сами, разве нормальная беременная женщина, донашивающая ребенка, на такое пойдет? Явная аномалия. В том же ряду и шабаш на солее храма Христа Спасителя. Это вне разумения нормального человека.
У этих «девочек» есть наставники: это галерейщики и продюсеры, те, кто пропагандирует у нас кощунство и грязь вместо литературы и изобразительного искусства, спеша перещеголять Запад в разложении традиционной культуры.
Теперь насчет наказания. Кто-то бойко предлагает отшлепать по соответствующему месту и отпустить на все четыре стороны. Но у нас в Уголовном кодексе нет такой меры воздействия. Телесные наказания в России были отменены еще в 1861 году. Правда, тогда же вместе с освобождением крестьян появился и феномен люмпенства, а в 1917-м люмпен вышел на улицу и с тех пор с нее не уходит. В частности, духовное плебейство, какое проявили эти «девочки», тоже свидетельствует о том, что люмпенство заправляет в нашей культуре.
Андрей Кураев, протодиакон
– Мне кажется, обе стороны зашли в тупик. Сами участницы этой выходки теперь с ней навечно повязаны, и им оттого гораздо тяжелее покаяться. Покаяться не в смысле произнести какие-то полагающиеся слова, а всерьез изменить самооценку. С другой стороны, в России жива еще такая христианская остаточная традиция – соболезновать гонимым. И для церкви плохо то, что общественное мнение убеждено: это под нашим давлением их держат в тюрьме. Насчет наказания. Когда в знаменитом романе Булгакова Маргарита попросила Воланда о милосердии, Воланд ответил, что это не по его ведомству. В моем случае наоборот – не по моему ведомству подбор наказания. Хочу только заметить, что между крайностями – либо в тюрьму, либо простить – есть множество форм общественного порицания. Например, принудительные полезные работы. Можно было бы предложить и такую меру наказания: раз они устроили такое в храме-памятнике, воздвигнутом в честь победы в Отечественной войне 1812 года, пусть сдадут экзамен по истории этой войны, изучат судьбы людей, чьи имена выбиты на стенах.