- На "Зиминке" причиной обрушения кровли, в результате которого погибли горняки, стал взрыв метана. Такие выводы комиссии по расследованию этой аварии были обнародованы на совещании под председательством губернатора Кемеровской области Амана Тулеева.
"Зиминка", одна из старейших шахт Кузбасса, была сдана в эксплуатацию в 1932 году и считается в объединении "Прокопьевскуголь" едва ли не самой опасной по горно-геологическим условиям из-за высокой вероятности внезапного выброса газа.
- Но жертвы среди горняков были, есть и, наверное, будут и на других шахтах...
- К сожалению, вы правы. В феврале нынешнего года произошел взрыв метана на шахте "Алардинская" в Кузбассе. Пострадали 23 человека, двое из них погибли.
- Много ли в России столь опасных шахт?
- Скажем так: они есть. Вообще шахтерский труд всегда связан с риском. За последние годы на шахтах произошло около пятисот аварий и почти сто из них - взрывы метана.
В 90-х годах минувшего века в России было немало действующих шахт, возраст которых зашкаливал за сотню лет. Эти предприятия не только убыточны, но и очень опасны. О новых технологиях здесь речь не вели. Шахтеры чуть ли не лопатой копали уголь, поэтому и производительность труда тут была крайне низкой - по 9, 12, 14 тонн угля на работника в месяц. Но самое главное заключалось в том, что, спускаясь в забой, шахтер никогда не мог быть уверенным, что вернется со смены целым и невредимым. В советское время ежегодно погибало до 600 человек.
- А сегодня?
- Теперь этот показатель снизился до 85. Конечно же, такая статистика не может никого утешить. Предстоит еще очень много сделать, чтобы шахтеры шли в забой не как на бой, а как на обычную работу.
В ходе реструктуризации отрасли объективной необходимостью стала ликвидация "отживших", а также экономически несостоятельных шахт и разрезов. За десять лет было закрыто 189 предприятий.
- Что это дало?
- Положительную динамику развития отрасли. Сейчас российская угольная отрасль на 90 процентов конкурентоспособна. Но путь к этому оказался очень нелегким: в годы реформирования угледобыча в стране упала вдвое. Самым тяжелым стал 1998 год, ознаменовавшийся "рельсовыми войнами" шахтеров. Однако уже в 1999-м наметился перелом: угольщики на семь миллионов тонн нарастили добычу, в 2000-м - на 15 миллионов, в 2001-м - еще на 13 миллионов тонн. На оставшихся шахтах производительность труда поднялась до 178 тонн продукции на человека. Такого не было за всю историю угольной отрасли России.
- Благодаря чему это стало возможно?
- Я бы сказал спасибо Евгению Максимовичу Примакову. Будучи премьер-министром, он очень много сделал для угольной отрасли. Вопреки требованиям Международного валютного фонда и Европейского банка реконструкции и развития он стал направлять на поддержку угольной отрасли вдвое больше средств, чем требовали зарубежные и некоторые наши чиновники.
- Сколько средств выделяет нынешнее правительство на нужды отрасли?
- Порядка шести миллиардов рублей в год. В основном деньги идут на ликвидацию последствий от закрытия шахт. Что же касается развития производства, то это теперь забота самих угольных компаний - 80 процентов из них сегодня в руках частников. Надо сказать, большинство новых собственников грамотно организовали работу, денег им хватает и на зарплату, и на техническую модернизацию производства. Однако есть проблемы, которые можно решить только при поддержке государства. Главная из них - старые долги. Выкупая у государства угольные предприятия, новые собственники "покупали" вместе с ними и долги, накопленные тем же государством. Большинству компаний задолженность удалось реструктуризировать. В будущем году в угольной отрасли ожидается пик платежей по долговым обязательствам. Мы не раз обращались в правительство с просьбой помочь погасить эти долги. Ведь если не разрешить ситуацию, основная часть прибыли угольных предприятий уйдет на погашение долга, а это пагубно отразится на социально-экономическом положении шахтерских регионов.
- Насколько востребована угольная продукция сегодня?
- В прошлом году мы ощущали большие проблемы со сбытом. Даже добычу пришлось снизить на 17 миллионов тонн. Сейчас наметилась динамика роста. Сегодня добываем 267 миллионов тонн угля. В недавно принятой правительством энергетической стратегии России перед угольщиками поставлена задача: довести к 2020 году добычу твердого топлива до 450 миллионов тонн.
- Не многовато ли?
- Уголь востребован машиностроительной отраслью, немало его идет на экспорт. Но основная перспектива связана с переводом тепловых и электрических станций с газа на угольное топливо. Сегодня 140 миллиардов кубометров газа - ценнейшего сырья для химической, металлургической, других видов промышленности - сжигается в топках. Глава РАО ЕЭС Анатолий Чубайс не устает повторять, что когда-нибудь непременно заменит газ на уголь. Но это пока только слова. На самом деле ситуация меняется в худшую сторону. Она и не станет другой до тех пор, пока газ будет дешевле угля.
- А почему такой дорогой уголь?
- Да не уголь дорогой, а газ недопустимо дешевый. Считаю, что цена "голубого топлива" должна быть иной. Если ее увеличить до 36 долларов за тысячу кубометров, она сравняется с углем. Но газ должен быть значительно дороже. Почему в Америке, Австралии, Германии, Польше в выработке электроэнергии доля угля составляет 57 - 60 процентов? Потому что там газ в десять раз дороже. И это правильно. Угольщики посчитали, что если на российских теплоэлектростанциях газ заменить углем, это принесет государству дополнительных доходов до четырех миллиардов долларов в год.
Решить эту задачу без участия и контроля государства невозможно. Нужна твердая воля, чтобы вернуть уголь на электростанции. Энергетики будут от него отбиваться, это понятно - ведь с газом удобно: подвел трубу - и никаких проблем. А для угля нужен склад углеподготовки, подъездные пути, система подачи угля в топки, система золоудаления и вывоза золы, мощные очистные сооружения...
- Действительно, хлопотно...
- Между тем все развитые страны научились эффективно использовать уголь. В Германии, например, действует экологически чистый, замкнутый цикл производства. Прямо на электростанциях золу разделяют на фракции, которые потом применяются в различных промышленных сферах - от производства серы до тротуарной плитки и стройматериалов. Небезынтересно, что на Западе в большинстве случаев используются российские технологии сжигания угля, а у нас - все на застывшей стадии экспериментов.
- Для перевода электростанций на уголь нужны деньги. Кто за это будет платить?
- Пусть энергетики и платят. Считаю, что нынешний уровень энерготарифов позволяет решить проблему замещения газа углем уже в ближайшее время. Ведь когда произойдет реструктуризация отрасли и генерирующие компании перейдут в частные руки, говорить о переводе электроэнергетики на уголь будет поздно. Частники этим заниматься вряд ли станут.
- Если все-таки энергетики переориентируются, как обещают, на твердое топливо, смогут ли угольщики полностью обеспечить их потребности? Хватит ли для этого ресурсов, производственных мощностей?
- Хватит. Угольных запасов в стране - на сотни лет. В конце марта в районе Ерунаковского месторождения в Кузбассе открыто новое месторождение с колоссальными запасами - 18 миллиардов тонн. По самым скромным подсчетам, этого достаточно лет на 350 - 400. К тому же уголь там высококачественный, разнообразный - от энергетического до коксующегося. А условия залегания таковы, что добыча может стать высокорентабельной. Кроме того, разведаны мощные месторождения в Якутии, в ряде других регионов.
Производственных мощностей тоже в достатке, к тому же они год от года растут. Например, в Кузбассе открылось восемь современных шахт и семь разрезов. В Якутии недавно введена в эксплуатацию новая шахта. Постепенно оживают и другие регионы.