В Словении человека постороннего накрывает ощущение счастья
Какой-то неглупый человек сказал, что счастья нет, есть только ощущение счастья. Вот это ощущение и накрывает тебя в Словении. Трогательная страна: мохнатые от зеленой хвои горы с сияющими на солнце снежными отлогами, живописные домики с аккуратно сложенными поленницами и террасами сухих виноградников. Случайно оказавшийся на улице хозяин непременно здоровается: «Добер дан», а потом уж начинает копошиться на своем клочке. И ни одного забора! Хоть всю страну исколесите вдоль и поперек — не найдете.
Люди в основном носатые. Смешно, но именно носы они сами обыгрывают в общении: показывают жестом длинный нос — значит, злой. Женщины принципиально не пользуются косметикой, это влияние Европы: «Пусть принимают такой, какая есть». Впрочем, дело не только в принципе. Наша соотечественница Лариса, давно здесь живущая, сбывает знаменитую натуральную словенскую косметику исключительно людям нашим или австрийцам с итальянцами. «Да чтоб словенка купила крем за 40 евро?! Я вас умоляю...» Да, платежеспособность населения низкая. Вот, к примеру, в Словении производится потрясающее оливковое масло. И... дорогое для местных. Потому все масло до капли закупают австрийцы, а оттуда сюда везут дешевое, но качеством много хуже.
«Продукты здесь все супер, — вступает в разговор другая наша соотечественница, Наталья. — Ведь все производится маленькими партиями на небольших фермах, словенцев всего-то 2 миллиона... Но и заморочки свои. Боже упаси дать ребенку подзатыльник или хлопнуть его по попе. Тут начнется такой вой защитников прав ребенка! Или попробуйте на доктора в поликлинике пожаловаться — заклюют, скажут, мол, этим русским нравится права качать...»
В разговоре воцарилась пауза, и тут одна из моих собеседниц вдруг прыснула: «А вы заметили, как здешние дамы волосы сплошь и рядом красят в красный цвет, как наши мамы хной в 70-е? Наконец-то до них эта мода дошла!»
Вооруженная новыми знаниями, в отеле я с утра пораньше отправилась поплавать. Улыбчивая горничная (с темными, кстати, волосами) страшно удивилась: «Обычно русские не ходят с утра в бассейн, они долго спят и еле-еле успевают к завтраку». Я ей в ответ про красные волосы. В общем, разошлись в обоюдном недоумении.
А час спустя я содержательно пообщалась с охранником — электронный ключ не срабатывал, он куда-то звонил по рации, балагурил. Потом наконец дверь открылась, и нас встретил включенный телевизор: диктор почему-то опять вернулся к теме Освенцима. Охранник тут же залепил свой комментарий: «Евреи говорят, что это их дата, поскольку они жертвы. Поляки напоминают, что Аушвиц-то в Польше. Украинцы — что они там работали полицаями...» «А мы?» — спрашивают русские. «А вы пришли и все испортили... А если серьезно, то несправедливо это: проливали русские кровь за поляков, а сегодня дети тех поляков норовят укусить русских побольней».
Водитель минивэна Миха, рядом с которым я уселась из-за желания поболтать, попросил перейти с английского на немецкий: так ему удобнее. И вообще, ему не хочется говорить на одном языке с американцами. Это еще почему? Тут Миха дал обстоятельный ответ: «Политикой я не интересуюсь. Одно могу сказать: не люблю Америку за то, что она сделала с Югославией. Если она теперь защищает Порошенко, значит, он бандит. Я сын фермера и сужу обо всем просто. В Словении теперь много украинских женщин. Симпатичные, легко вскружат простому парню голову, а потом выясняется, что никаких чувств, один расчет. Словом, подружки Порошенко...»
Вот так, плавно, из одного заблуждения в другое перелетаешь, не ведая границ. Приезжаешь на чужбину с широко закрытыми глазами — и встречаешь там людей тоже со вполне сложившимися стереотипами: и все-то они о нас знают, и обо всем имеют представление... И только общение учит, что стереотипы не работают. Учит и открывает глаза.