- Никита Сергеевич, в программе вашего пребывания на "Оскаре" задумано что-то эффектное? Чем собираетесь удивить Америку?
- Большое заблуждение некоторых моих коллег - пытаться чем-то удивлять американцев. Уж поверьте мне, человеку, который номинируется на "Оскар" в четвертый раз. Нужно просто идти своей дорогой. В Америку поедут не все 12 "присяжных". Кроме меня это будут три Сергея: Гармаш, Маковецкий и Газаров. Летит композитор картины Эдуард Артемьев и ее продюсер Леонид Верещагин. Ничего специального мы придумывать не стали. Есть стандартная программа мероприятий, предшествующих церемонии. Она утверждена оскаровским комитетом и с небольшими отклонениями из года в год выполняется: пресс-конференции, вручение сертификатов, прием в кинокомпании "Сони"... А после "Оскара" мы сразу же летим обратно. Бог даст, вернемся 26-го.
- Такая спешка, очевидно, связана с вашим новым проектом "Утомленные солнцем-2"?
- Да. Сейчас мы готовимся к весенне-летне-осенней сессии: планировки, эскизы, договоренности, контракты с местными администрациями. Под Нижним Новгородом построили потрясающие декорации Цитадели. Сделали это загодя, чтобы строения успели врасти в землю и выглядели естественно. Приезжайте - посмотрите. Я благодарен армии - военные предоставляют нам полигоны, где можно стрелять, взрывать и вести себя в достаточной степени свободно, чего нельзя позволить нигде в жилом массиве или в чистом поле.
"Утомленные солнцем-2" - это большая работа, которой я сейчас всецело поглощен. Там снимается много замечательных актеров. И знаете, мне сейчас легче переживать волнения, связанные с номинациями и премиями, чем тем моим коллегам, кто находится "в простое" и все свое внимание невольно концентрирует только на этой рулетке: дадут - не дадут.
- Вашим конкурентом по "Оскару" является фильм Анджея Вайды "Катынь", рассказывающий трагическую историю времен Второй Мировой, когда от рук советских чекистов погибли польские офицеры. Думаете, эта картина поможет преодолеть возникшую в последние годы пропасть между Россией и Польшей?
- Я очень люблю Вайду, учился на его фильмах, а "Пепел и алмаз" считаю одной из величайших картин ХХ века. Я пока не видел "Катынь", убежден, что по крайней мере руку мастера мы в ней почувствуем.
Что касается российско-польских отношений, то обида - не путь к пониманию. Пропасти между нашими народами не может быть по определению. Господь так управил, что мы приговорены друг к другу самой историей. Со всей кровью, взаимными обидами, несправедливостью, непониманием и другими неприятными переживаниями. Польша находится в таком географическом положении, что ей всегда нужно было выбирать, куда шагнуть: на запад или на восток. Но, думаю, со временем этот вопрос отпадет, поскольку станет очевидным, до кого полякам будет проще достучаться, кому больше будет нужна Польша.
- Недавно сообщалось, что "12" купили для американского проката. Как думаете, Запад поймет вашу картину?
- Я не раз пытался поставить себя на место западного зрителя. Что, мне кажется, у нас может стать общим? Думаю, это энергия, с которой герои "12" в темноте, на ощупь движутся друг к другу. Проблема понимания стоит не только перед многонациональной Россией. В других странах тоже пытаются избежать интеллектуального и культурного "Макдоналдса", стереотипов в отношениях. Меня поразило, как смотрели фильм на Венецианском кинофестивале. Почти так же, как на просмотрах в Туле, Смоленске или Вологде. На одних и тех же эпизодах смеялись или плакали. Поэтому я думаю, что западного зрителя может взволновать не Чечня и не своеобразие русского быта на экране, а общая для всех людей жажда взаимопонимания, способность слушать и слышать друг друга.
- Если не секрет, как оценили фильм Кадыров и Путин, которого вы в нашумевшем открытом письме просили остаться на третий срок?
- Во время просмотра Рамзан Кадыров несколько раз опускал лицо в ладони и повторял: "Это про меня. Это про меня". А наш президент смотрел картину внимательно и сам сформулировал свою точку зрения о картине. Что же я буду его пересказывать.
Есть такое расхожее мнение, что русский интеллигент должен ненавидеть власть, пить как сапожник и помереть под забором от туберкулеза. Вот тогда он настоящий художник. А вот я с раннего детства мечтал любить власть. Но не получалось. Поэтому никогда не был членом партии, и в начале 90-х мне не надо было сжигать партбилеты перед телекамерами. Мне не стыдно ни за одну свою советскую картину, их можно показывать сегодня. Потому что они не воспевают власть, это картины о людях, которые живут в моей стране. А сегодня мне в кои-то веки захотелось сказать человеку, который возвращает мне и моей стране достоинство: "Брат, спасибо тебе большое". И что тут началось! А скажите, кто посмеет лишить меня права говорить то, что я думаю? Разве я говорил такое Хрущеву, Брежневу или даже Ельцину? Нет. Потому что не имел на это оснований. А сегодня я эти основания вижу. Почему с древних времен русский человек с тяжким звероподобным рвением сотворял себе кумира, чтобы потом стащить его за валенки с кресла и втоптать в грязь, наслаждаясь, что ты топчешь того, кому еще недавно преклонялся? Вот это психология рабов.
Я никогда ничего не попросил у президента Путина для себя лично. Никогда! И никто в моем доме не обращался к нему с просьбами. Может, поэтому ему приятно приезжать ко мне в гости. Да, я просил для Музея кино и много чего еще. Но все для дела.
- А как вы оцениваете преемника Медведева, который, быть может, начнет править Россией уже очень скоро?
- Что меняется в Америке каждые четыре года с новым президентом? Его портрет в газетах? Американцы не могут проснуться с красным флагом за окном, новым гимном, законами и рискованным вектором политики и экономики, а мы все еще можем. Ну как жить в такой огромной стране, когда ее все время будет мотать. Неожиданности хороши в кино, а в политике я бы не хотел никаких неожиданностей. На это и рассчитываю. Хватит нам экспериментов. Давайте развивать то лучшее, что у нас есть, и брать лучшее из того, что было. Хочу, чтобы привычка к вооруженной революции в моей стране переросла в просто эволюцию.