Хорошая организация врачебного дела в русской армии позволила спасти многие жизни
Продолжаем открывать историю войны 1812 года («Труд» совместно с проектом «Руниверс»).Сегодня мы рассказываем о состоянии военной медицины того времени.Следующий выпуск будет посвящен аэростату Франца Леппиха, с которого русские военные предполагали бомбить армию Наполеона. Не пропустите!
Для наших военных медиков было обязательным знание анатомии и физиологии, что по-прежнему было в диковинку для многих западноевропейских армий, имевших в своем составе только цирюльников.
По оценке историка Виктора Безотосного, в кампаниях
Для сравнения: в Великой Отечественной войне на фронт возвращались от 30 до 50% от общего числа раненых, лечившихся в госпиталях. На этом фоне работу 700 русских военных врачей 1812 года надо оценивать как очень хорошую.
Правда, в этой войне было еще одно существенное отличие: противники не добивали раненых, не бомбили полевые госпитали и не убивали врачей. Главный хирург армии Наполеона Жан Доминик Ларрей в мемуарах писал, что после битвы под Смоленском «русских раненых оперировали и перевязывали вместе с нашими, они получили ту же помощь и тот же уход».
Бородинская битва стала самым кровопролитным сражением. За один день боя в русской армии выбыли из строя 42 тысячи человек, во французской — 58 тысяч. Русский офицер Федор Глинка писал: «Сколько потоков крови! Сколько тысяч тел! На месте, где перевязывали раны, лужи крови не иссыхали. Никогда не видел я таких ужасных ран. Разбитые головы, оторванные ноги и размозженные руки до плеч».
Вот записки ополченца Юрия Бартенева: «Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами палаток на краю березняка... Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг толпы солдат-носильщиков... Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания...».
Похожая картина была во французском лагере. Врач Доминик Пьер де ля Флиз вспоминал: «Невозможно передать того рева и скрежета зубов, который исторгает у раненых боль от разбитых ядром членов, тех болезненных криков, когда оператор рассекает мышцы, разрубает нервы, пилит кость».
200 лет назад не знали средств обезболивания (наркоз впервые испытали в 1846 году). Врачи нередко использовали грубую силу, чтобы усмирить пациента. Кто-то передавливал сонную артерию, а кто-то «отключал» пациента с помощью кулаков.
Хирург Ларрей вспоминал, что во время Бородинской битвы сделал 200 ампутаций, причем на каждую ему требовалось не более 5 минут. Быстрота оперирования при отсутствии наркоза уменьшала страдания раненых. Впрочем, в то время среди солдат избегать боли считалось так же постыдно, как избегать опасности. Когда генералу Моро ампутировали раздробленные ядром ноги, он курил сигару и ни разу не застонал.
После операций часто возникала гангрена. Для обработки раны использовалась простая вода, иногда с добавлением извести или соли. Инструменты не стерилизовали, лишь смывали с них кровь. После операции на рану накладывали корпию, а затем бинтовали. Йод стали применять только через 40 лет. Марля была известна, но для перевязки ее не использовали, поскольку считали, что повязка должна быть из плотной ткани.
Перевязывали согласно чину: генералов — батистовыми платками, а солдат — простыми тряпками. Солдатам руки и ноги ампутировали, не спрашивая согласия, офицеров приходилось уговаривать.
На войне были и случаи удивительного спасения. В битве под Фридландом полковнику драгунского полка Михаилу Балку картечью снесло часть черепа. Врачи вставили вместо кости серебряную пластину, забинтовали — и все срослось. Балк вернулся в полк, а потрясенные солдаты говорили, что у полковника череп из серебра и пули ему не страшны.
И действительно, серебряная пластина спасла Балка в 1812 году, когда в бою у местечка Громы французская пуля попала ему в голову. После госпиталя Балк снова вернулся в строй, участвовал в заграничном походе, а умер уже в мирное время в возрасте 54 лет.
«Я довольно нелегко ранен в левую ногу пулею с раздроблением кости; но нималейше не сожалею о сем, быв всегда готов пожертвовать и последнею каплею моей крови на защиту оте-чества и августейшего престола» — так написал на следующий день после Бородинской битвы князь Багратион.
Врач Яков Говоров, который первым из врачей осмотрел знаменитого полководца, написал, что рана «сопряжена была с повреждением берцовой кости», но перелом кости «несовершенный». Пуля попала в левую голень Багратиона, ниже колена, задела кость.
Следовало немедленно обработать рану, дезинфицировать хотя бы водкой, удалить осколки и зафиксировать ногу. Вместо этого Багратиона везут в карете до Москвы и только спустя две недели делают операцию. Естественно, время упущено — гангрена. Князь категорически отказывается от ампутации — и еще через две недели умирает.
Подробную версию этих материалов со ссылками на подлинные исторические документы читайте на сайте www.runivers.ru.
6 июля
В местечке Любашево передовой пикет отряда генерал-майора Мелиссино подвергся нападению неприятеля. Большая часть драгун и сам начальник его, поручик Михневич, были взяты в плен. На выручку бросился штабс-капитан Серпуховского драгунско-го полка Маевский с 30 драгунами того же полка, который, «пылая жаром благородного и храброго офицера: вынудил неприятеля обратно через реку весьма поспешно вплавь и вброд ретироваться, при чем две тяжелые и легкую раны получил».
7 июля
Отряд генерал-майора Дорохова, отрезанный неприятелем, соединился в Новом Свержене со
8 июля
Казачий корпус Платова, прикрывая отступление
Корпус маршала Даву занял Минск.
9 июля
Прапорщик Белостокского гарнизонного батальона Долянский с командой сопровождал транспорт с хирургическими инструментами и аптекарскими припасами из Полоцка в Невель. В деревне Томчине на эту команду напала толпа «мужиков, называющих себя язовитцами». Они захватили транспорт и направились в Полоцк, но, встретив по пути команду поручика Томского, оставили пленных на дороге и бежали.
10 июля
Шесть уланских полков из авангарда корпуса короля Вестфальского разбиты под Миром казаками генерала от кавалерии Платова и гусарами генерал-адъютанта Васильчикова
11 июля
В 12 дня наши егеря, рассыпанные в стрелках по местечку около берега Западной Двины, открыли перестрелку с французскими фланкерами и вели ее безостановочно до вечера.
12 июля
Расположенный в Борисове отряд полковника А.И. Грессера