.jpg)
Дирижер Спинози и его артисты сыграли оперу «Ксеркс» со скрупулёзностью музыковедов и драйвом джазменов
12 апреля в столичном зале имени Чайковского ансамбль «Матеус» под руководством уникального французского исполнителя старинной музыки Жана-Кристофа Спинози сыграл и спел одну из последних опер Георга Фридриха Генделя «Ксеркс». Исполнение, по внешним признакам концертное, было очень театрализованным, хотя чем ближе к финалу, тем чаще солисты выходили с нотами: уж очень сложный материал им предстояло донести, не потеряв притом лёгкости духа замечательной лирико-комической оперы.
Из школьных уроков древней истории известно, что Ксеркс был персидский царь, начавший очередную греко-персидскую войну. Прославился же он тем, что для ускорения марш-броска из Азии в Грецию приказал выстроить понтонный мост через Геллеспонт (Дарданеллы), который был размётан волнами, за что царь повелел высечь море. Но в опере ничего этого нет, и, скажем честно, Ксеркс как историческая личность здесь ещё более условен, чем Юлий Цезарь в другой популярной опере Генделя.
Восхищаться барочной оперой вообще и генделевскими шедеврами в особенности надо не за соответствие сюжета и музыки исторической правде, а за их прихотливость. Что касается сюжета, то взаимоотношения героев и их поступки могут напомнить сериалы вроде «Санта-Барбары», но, в отличие от пресловутого фильма, все перипетии укладываются в 3 действия и занимают примерно 3 часа, что делает спектакль событийно насыщенным, а развитие интриги непредсказуемым. Теперь, чтобы понять, в чём суть этой самой интриги, читателю нужно быть внимательным — можно даже пальцем по строчкам водить.
У Ксеркса есть брат Арсамен, невеста принцесса Амастра и полководец Ариодат.
У Ариодата (полководца) есть две дочери: Ромильда и Аталанта.
У Арсамена (брата Ксеркса) есть слуга Эльвиро.
Арсамен любит Ромильду, но на неё же положил глаз Ксеркс.
Ромильда любит Арсамена, но на него же положила глаз некая активная девушка по имени Аталанта.
Амастра любит Ксеркса (хотя он порой ведёт себя как самодур, а то и тиран) и даже, ради любви, пробирается во дворец переодетая воином, где, никем не узнанная, активно участвует во всех любовных интригах.
Аталанту не любит никто.
Всё, разумеется, заканчивается свадьбой, торжеством любви и справедливости. Ариодат, получив от Ксеркса приказ выдать замуж свою дочь (не уточняется, какую) за человека, равного Ксерксу по положению и происхождению, якобы случайно женит тех, кого надо: Ромильду и Арсамена. Ксеркс, не успев хорошенько разгневаться, получает письмо, полное горьких упрёков, от своей невесты — и тоже женится на ком надо. Только Аталанта остаётся не у дел, но тут уж ничего не поделаешь: не надо было так цинично интриговать — этого порока либреттист ей не простил.
Итого 7 солистов, из которых двое — молодые влюблённые царского происхождения. Во времена Генделя подобные роли традиционно поручали петь кастратам. Страшно подумать, во что это обходилось, ибо они были одними из самых дорогостоящих певцов. Впрочем, на лондонской премьере 15 апреля 1738 года в роли Ксеркса блистал Кафарелли (Гаэтано Майорано), а вот Арсамена исполнила Мария-Антония Маркезини (женский труд в те времена оплачивался ниже, но это всё равно не уберегло Генделя от банкротства, уже второго в его карьере). К тому же, кастраты были страшно капризны и самолюбивы, и превращение оперы-сериа в «концерт в костюмах» во многом на их совести (и на совести слабовольных композиторов и импресарио, к которым Гендель уж точно не принадлежал). Так или иначе, в эпоху Просвещения искусство кастратов выходит из моды, переживает упадок, и, к счастью, эта бесчеловечная практика получения нечеловечески прекрасных голосов постепенно уходит в прошлое, а с ней — уже к несчастью — и огромное количество красивой музыки. В ХХ веке удалось найти альтернативу: отныне высокие мужские партии исполняют контртенора.
В этот вечер Ксеркса исполнял австралиец Дэвид Хансен, а его более удачливого в любви брата — канадец корейского происхождения Дэвид Дикью Ли. Скажем прямо, он и вокально был более удачлив. Отчасти тут виной самая первая ария, нежнейшая «Ombra mai fu», которую Ксеркс поёт платану, пока ждёт у моря погоды (что, безусловно, хоть и комическая, но положительная характеристика героя: с цветами обязательно нужно нежничать — они от этого зеленеют пышнее и растут гуще). Этот шедевр, открывающий оперу, один из самых популярных и известен, наверное, всем — даже тем, кто про Генделя слышал лишь краем уха. Такое начало накладывает на певца особую ответственность, ибо слушатель ждёт красот и небывалых эстетических переживаний. И хотя слушательские ожидания всегда завышены, но от одного из самых востребованных и многообещающих контртеноров, рискнувшего в дебютном альбоме посоперничать, ко всеобщему восторгу, с легендарным Фаринелли, слушатели были вправе ждать чего угодно, но только не крепкого усреднённо-хорошего исполнения с несколько грубоватым вибрато…
Что касается музыки, то во времена Генделя никто никуда особо не спешил. (Всякий раз наблюдая в районе четверти десятого ручеёк истекающей из зала публики, невольно задумаешься, какой процент слушателей проживает в ближнем и не очень Подмосковье. Ведь только жёсткой привязкой к графику электричек или автобусов можно объяснить это бегство от прекрасной музыки). Вообще, в старину умели пожить со вкусом. Не все, конечно, но Гендель не для всех и писал. Поэтому, несмотря на лихо закрученную интригу, действие идёт неторопливо: в эпоху позднего барокко арии сочиняются под девизом «меньше слов — больше музыки». Правда, Гендель в этой опере выступает рискованным новатором и наряду с традиционными развёрнутыми ариями da capo он пишет более сжатые, лаконичные, а то и вовсе прибегает к аккомпанированным ариозным речитативам. И конечно же использует разные способы сделать эти арии выразительными. У него в арсенале для этого много средств, например: придумать лёгкие подвижные колоратуры в запредельной тесситуре, или изобрести проникновенную мелодию (от которой любой платан зазеленеет), или приперчить дуэт щемящими секундами, которые лучше всяких слов говорят о душераздирающем отчаянии, испытываемом героями.
Эти композиторские приёмы исполнители дополнили собственными находками и выкрутасами. Ксеркс-Хансен поёт свое признание Ромильде в откровенно джазово-блюзовой манере (что поддерживается риффом, по-другому и не назовёшь, у контрабаса). Арсамен-Ли, грозя призвать всех духов преисподней, вдруг с нежных сопрановых нот переходит в самый что ни на есть брутальный басовый регистр, чего при Генделе кастраты, просто в силу физиологических причин, не могли сделать. Эльвиро — итальянский баритон Кристиан Сенн, — во втором действии изображая торговку цветами, в одной руке держит розы, другой закрывает себе лицо нотами (первые фразы он так и поёт из-под нот), а при уходе мило дарит цветы дамам в первом ряду. Аталанта – шведское сопрано Керстин Авемо – постоянно пританцовывает (поскольку героиня деятельная и энергичная, то Гендель ей написал подвижные и моторные арии) и все сложнейшие колоратуры выпевает с такой лёгкостью и темпераментом, что поневоле им заражает. Или раздражает. В одной арии Спинози собственноручно подыгрывал ей на скрипке (тут же без боя взятой у концертмейстера оркестра Лоранс Погам), а в другой Ксеркс, не выдержав её кипучей суетливости (и постоянных повторов), на очередной репризе просто зажал ей рот. Вы думаете, это прервало поток фиоритур? Конечно же нет.
Были шуточки, связанные со вставкой русских выражений. Пропустим не вполне приличное словцо, которое адресовал своему брату Арсамен, и в качестве примера приведём одну из последних сцен. После чтения письма от Амастры Ксеркс, абсолютно уверенный, что это письмо вероломной Ромильды, пропустил все свои реплики (очевидно пребывая в ступоре из-за того, что брат всё-таки его обхитрил; но зрители могли насладиться ими в переводе, который проецировался на стену). И вдруг в конце, после пафосной фразы «Я буду рыдать до последнего вздоха, Амастра», куртуазный персидский царь произносит простецкое русское «что?!» к невинной радости зала.
Скрипачи неожиданно встают и с энтузиазмом поют вместо хора. Как тут не вспомнить, что роль хора в традиционной опере seria, как правило, скромна (ничуть не удивлюсь, если всему виной чисто экономические причины и непомерные гонорарные аппетиты тех же кастратов, сжиравшие львиную долю бюджета).
Остальные персонажи выпендриваются меньше, разве что невеста-воин время от времени топает ножкой на непутёвого жениха, но вокально они ничуть не уступают тем, кто уже назван. Даже несколько обидно, что роль Ариодате такая короткая: у итальянца Луиджи ди Донато очень красивый бас, но у его героя всего две арии — а этого всё-таки маловато для серьёзных обобщений.
В целом, хотя нашлись те, кто покривились от подобной свободы исполнения, всё же (за исключением пары-тройки мест) эта «полупостановка» представилась соответствующей стилю и духу эпохи. И дело тут, конечно, не только в аутентичных инструментах, а ещё в том потрясающем чувстве самого музыкального материала, которое присуще всем солистам и ансамблю «Матеус», собранным в тот вечер под руководство Спинози. А что до свободы обращения с этим материалом, то для особых ревнителей правил и строгих предписаний напоминаем хотя бы такой факт: в одном из своих органных концертов Гендель предлагает исполнителю сымпровизировать… целую медленную часть.