Третьяковка приходит в себя после августовского потопа
Работает комиссия, оценивая масштаб бедствия, из пострадавших залов переводятся экспозиции. Как заявила в интервью «Коммерсанту» директор ГТГ Зельфира Трегулова, «спешка сейчас непозволительна. Такие мощные протечки чреваты нехорошими последствиями, возникновением грибка, плесени и так далее. Нужно убедиться, что этого не случится». И все-таки определенные выводы можно сделать уже сегодня.
В конце лета, когда на Москву обрушился, в общем-то, обычный ливень, вода залила часть залов Новой Третьяковки — одного из самых успешных и обласканных государством музеев. Вода хлестала на пол и даже, говорят, подмочила кое-что из национального достояния, поскольку именно здесь, в здании на Крымском Валу, старейшая галерея отечественного искусства хранит наиболее ценную и востребованную с точки зрения мировой художественной общественности коллекцию — русский авангард.
Едва ли мы толком узнаем, намокли полотна Кандинского или это лишь злобные россказни «очернителей». Журналисты привычно стали обвинять дирекцию музея: мол, и картины у вас крадут, и крышу вы починить не можете. Хотя за крышу надо бы спросить с Минкультуры, где наверняка знают об этой давней беде здания на Крымском Валу, после ликвидации Центрального дома художника целиком оказавшегося в распоряжении Третьяковки. Да и многократно ее, крышу, уже чинили...
Помню, еще в перестройку сотрудники (среди которых была тогда и я) тревожно следили за протечками. Вода, правда, лилась не на Кандинского (в советскую пору здесь и духа его не было), а на многострадальное полотно Врубеля «Принцесса Греза». То, что сегодня висит в самом торжественном зале Старой Третьяковки — Врубелевском, служа театральным задником проходящим там концертам. А в те времена из-за реконструкции обветшавшего исторического корпуса огромную картину великого художника было просто некуда больше девать...
Я напомнила ту историю, чтобы мы поняли, насколько застарелая это проблема — состояние наших музеев. Если уж такой гранд, как Третьяковка, имеющая не один филиал, долго не могла устроить и «Грезе», и сотням других шедевров удобное место жительства («Грезу» до того тоже не в зале держали, а свернутой в рулон), то что уж говорить о скромных музеях! Да и сейчас ГТГ с переданными ей помещениями бывшего Центрального дома художника не в состоянии выставить и сотую долю имеющихся в ее коллекции произведений. А куда деваться со своими собраниями десяткам «второстепенных» хранилищ?
Сопоставьте количество старых зданий, в которых обитают музейщики, с новыми, построенными для коллекций и выставок в XXI веке. Грустно. У нас принято приспосаб-ливать под музеи старые стены — усадьбы, дворцы, храмы. В Москве с трудом насчитаешь дюжину зданий, созданных специально для хранения и показа искусства либо артефактов истории. О том, что искусство современности требует и зданий, отвечающих ее духу, говорить не приходится.
Меж тем в императорском Петербурге и сегодня хороши постройки, возведенные почти 200 лет назад для музеев, — как Новый Эрмитаж. Исторический музей в Москве со дня своего основания располагается в специально для того построенном в конце XIX века здании. Прекрасный Пушкинский 120 лет назад строили именно как Музей изящных искусств... Однако такие примеры единичны.
Среди более современных отметим Палеонтологический музей и Дарвиновский, а еще открытое хранение Государственного Эрмитажа в Новой Деревне (Петербург). Подмосковный музей «Новый Иерусалим» получил новое, специально спроектированное здание в силу «развода» с монастырем, в котором после ликвидации обители он был создан столетие назад.
Кстати, советская традиция заселять музеи, зачастую возникавшие на основе конфискованных у дворян и буржуев коллекций искусства, в культовые сооружения теперь аукается. Священники и монахи энергично выселяют музейщиков с насиженных мест. Спасибо, что у нас есть закон лишь о «церковной реституции». Представьте, если б бывшие владения стали требовать вернуть аристократы?
Так что ЧП с ливнем в Новой Третьяковке — лишь верхушка айсберга.