- Когда ассистенты по актерам предложили Мельникову мою кандидатуру на роль Павла, он всерьез меня не воспринял, - искренне начал рассказ Виктор, с которым мы давно и хорошо знакомы. - Тогда Виталию Вячеславовичу показали фильм "Счастливые дни" с моим участием, где я еще не был бритоголовым, яйцеголовым чудаком (на букву "м"). Он посмотрел фильм и сказал: приводите Сухорукова. Конечно, я провел нашу первую встречу на всех мыслимых и немыслимых актерских штампах. Мои представления об этом трагичнейшем персонаже русской истории были построены на школьных, весьма скудных и схематичных познаниях. Я импульсивно размахивал руками, изображая из себя какого-то полусумасшедшего. Но, видимо, мое желание сыграть эту роль было столь велико и заразительно, что минут через сорок Виталий Вячеславович, раскрасневшийся, довольный, обернулся к ассистенту по актерам и сказал: "Что ж, Павел у нас есть".
- Что, все так просто получилось?
- Да нет. Были разные претенденты на эту роль. Даже внутри съемочной гвардии нашлись люди, которые выступали против моей кандидатуры. Случались даже ошельмовывания, наговоры. Мои противники, конкуренты пустили слух: Сухоруков, дескать, такой-сякой, недисциплинированный, да и не его это дело, он только кино испортит. Из-за всего этого я накануне запуска чуть не отказался от роли. Но когда работа началась, я, может быть, чересчур даже нагло заявил продюсерам: я эту роль сделаю. Нет, я не такой уж самонадеянный тип. Просто к тому времени я основательно погрузился в эпоху, зашел, так сказать, к Павлу, в его жизненные апартаменты. И мне в них было вполне комфортно. Я так вжился в шкуру своего героя, что в какой-то момент говорил журналистам не о Павле, а от имени Павла: я царствую, я повелеваю, я император...
- Что помогло тебе понять, почувствовать Павла - шелковые штаны, которые он носит в фильме, курносый нос, особая походка или что-то другое?
- Дело, конечно, не в штанах. Кстати, с удовольствием скажу, что грим у меня был минимальный - этот самый пресловутый подтянутый носик, парик, все остальное у императора в фильме - мое. А помогли мне сыграть документы, исторические свидетельства, которых я перелопатил видимо-невидимо. Я работал над этими материалами истово, как следователь. И в какой-то момент из следователя превратился в адвоката своего героя.
Каким его представляли наши историки? Чаще всего - солдафоном, самодуром, безумцем, больным человеком. Но, читая зарубежные источники, я с удивлением обнаружил, что едва ли не вся Европа была от него в восхищении. Иностранцы говорили о его просвещенности, музыкальности, чувстве юмора, обаянии. Кто-то даже написал, что он был приятен внешне, чуть ли не красавец. Но не может один человек быть наделенным взаимоисключающими качествами, рассудил я. Разве может оказаться деспотом глубоко верующий человек? Почему император издает сегодня кровавый указ, а назавтра его отменяет, прося у Бога на коленях прощения? Что им движет в этот момент? И я понял - совесть. Я взял за основу характера совестливость Павла. А отсюда - и его детскость, и растерянность, и наивность, и игру в солдатики на плацу, то есть те качества, которые не должны быть присущи государственному мужу, но могут быть присущи обыкновенному человеку.
- И все-таки, несмотря на твои адвокатские усилия, в Павле постоянно чувствуется легкая, скажем так, безуминка. Кстати: талантливо играя сумасшедшего, должен ли актер быть немножко не в себе?
- Уверен, безумного может сыграть только разумный человек. Хотя... Многие уговаривают меня, что я ненормальный. Тут случай вспоминается. Когда я поступал в ГИТИС, то во втором туре читал отрывок из рассказа Чехова "Попрыгунья", посвященный смерти Дымова. Я читал его бесстрастно, без эмоций, не выл, не стонал, я как бы покрывал смерть своим абсолютным покоем. И мастер, который набирал курс, вдруг как швырнет на стол карандаш: хватит! И уже за спиной моей потом тихо скажет: этот Сухоруков - он либо ненормальный, либо гениальный. Ты знаешь, я согласен. И с первой оценкой, и со второй.
- Ты отдал роли Павла, как я понимаю, всего себя без остатка. Но, наверное, актеру нельзя жить в шкуре персонажа все 24 часа в сутки. Нужна разрядка, иначе можно точно загреметь в дурдом...
- Конечно, мы снимали не один день и не один месяц. В стремительном беге эшелона под названием "Бедный, бедный Павел" случались остановки, полустанки. Все было. Но актерство, ты верно намекнул, - профессия больных. Когда тебе предложена роль такого масштаба, ты должен превратиться в монаха, в отшельника, в затворника, если надо, в шелковичный кокон. И я должен был отказаться на время от всего мирского и благостного. Это было в общем-то нетрудно. Я сейчас вообще аскетично живу. Не пью, не курю. К моему большому, надо сказать, сожалению. Потому что в ментальности русского человека обязательно есть место и рюмке, и сигарете, и другим грехам. Я по натуре авантюрист, хулиган. Человек озорной, импульсивный. Могу взять ящик вина и завалиться к друзьям. Сам-то я не пью, но люблю, так сказать, спровоцировать нарушение общественного порядка. Я тебе так красиво сейчас скажу: немножко культурным быть нельзя, а немножко хамом - можно. Вот я и хамлю иногда, гневлю добропорядочную общественность. Но в душе-то у меня, видит Бог, зло сидит маленькое, очень маленькое.
- Ты давно ведешь здоровый образ жизни?
- С двухтысячного года конкретно. Двадцать лет я пьянствовал, а тут обмыл миллениум - и завязал. Но я не ханжа. Я понимаю тех, кто употребляет, и сочувствую тем, кто злоупотребляет. Но сам я уже и не помню, зачем люди выпивают. Раньше, бывало, встретишь человека после вчерашнего, послушаешь его - и сам словно побываешь с ним на гулянке, вспомнишь сладостный процесс пития, кайф. А сегодня при виде человека, нуждающегося в опохмеле, физиологическая память посылает мне только воспоминание о полусвинстве, тошноте да головной боли. Что характерно, я сам к этой правильной реакции организма пришел - без всяких врачебных вмешательств. Одни это назовут силой воли, другие скажут, что Сухоруков свое уже выпил, третьи решат, что чокнутым закон не писан, - и все будут правы.
- Словом, на хорошо сервированный, красиво декорированный бутылками стол ты сегодня смотришь...
- ...совершенно равнодушно. Знаешь, сколько было этих многокилометровых столов - красивых, вкусных, хмельных, только гуляй, только ликуй, только танцуй и плачь от радости... Нет, спокойно прохожу мимо. Может, я потому так равнодушен к банкетному антуражу, что именно с 2000 года начался мой творческий взлет, который все заметили. У меня не стало свободного времени, я начал быстрее шагать, динамичнее жить. Занят в "Игроках" в антрепризе у Олега Меньшикова, сейчас вот выпустил премьеру в Театре Вахтангова - играю шута в "Короле Лире", снимаюсь в кино у Ренаты Литвиновой, готовлюсь к работе у Романа Качанова, так что заниматься бутилированием мне некогда.
- Ты ведь актер питерский, а работаешь все больше в Москве, как это получилось?
- На самом деле я московских кровей. Родился в Подмосковье, учился в столице. В Питер я попал по распределению, работал у Петра Фоменко до его переезда в Москву. Это прекрасный город, который сформировал, вылепил меня. Так что нынешний Сухоруков - это продукт Ленинграда-Петербурга. Но все эти годы я жил мыслью о возвращении в Москву. Не складывалась у меня как-то творческая жизнь в северной столице. Ролей настоящих не было - у одного только Балабанова я и снимался. В родном Театре комедии попросил найти для меня пьесу, чтобы можно было отпраздновать свой 50-летний юбилей, - тоже не нашли. И я на старости лет разругался вдрызг со всеми, ушел из театра академического. Меня, как плащ-палаткой, накрыли предательством, и я чуть не задохнулся под этим покрывалом. Выскочил я негодующий, больной, растерянный. Но тут Москва поманила меня делами и предложениями. Довольно долго я жил в Питере, а работал в Москве. Шутил даже: у меня, мол, трехкомнатная квартира - в Москве, в Питере и в поезде... А потом как-то постепенно перекочевал я в Москву насовсем.
Питер, надо сказать, отнесся к этому спокойно. Проводил меня тишиной. Как-то я даже подрастерялся. Думаю, ну что это такое: я уезжаю, а Питер молчит. Потом я для себя оправдаю эту тишину. Это словно Петербург с облаками на крышах неслышно прошелестел мне вслед: иди, Сухоруков, с Богом туда, куда тебя душа ведет, где ты по-настоящему нужен. И я пошел. Сегодня на 90 процентов я стал московским жителем, а Питер превратился для меня в загородный дом, что ли. Я на дачу туда езжу, образно говоря. Творческих предложений из Питера как не было, так и нет. В отличие от Москвы, где на склоне лет я обрел творческую колыбель.
- Витя, побойся Бога, ты уже второй раз говоришь о старости, будучи молодым цветущим мужчиной, которому чуть за пятьдесят...
- От 47 до 52, да будет тебе известно, самый коварный возраст для мужика. Есть же у женщин, скажем так, переходные, переломные периоды, у мужчин они тоже существуют - это тебе медицина подтвердит. В это время сердечные мышцы трещат, лопаются вены, всякие вокруг мужской души вихрятся параличи, срывы, надрывы, надломы - вспомни хотя бы Колю Еременко, сгоревшего в этом возрасте. К 55 мужчина как бы заново формируется и уже уходит в старость красиво, достойно, может быть, только с грыжей на мошонке...
- Ну и перспективу ты нарисовал, особенно учитывая, что мы с тобой почти ровесники. Но меня, может, еще жена да дети как-то приободрят в старости, а ты, насколько я знаю, человек несемейный.
- Отвечаю. Я не женат, но не одинок. И водички в случае чего есть кому подать. Комплексы по поводу своего бобыльского существования я давно уже перерос. Это мой стиль жизни, моя природа, вот в чем дело. Нормально это или ненормально? Конечно, ненормально. Скажу честно, за свою жизнь я несколько раз примерялся к тому, чтобы заковать себя в цепи Гименея. Но не вышло. А сегодня нахожусь в таком состоянии души и тела, что со мной трудно будет. Конечно, я понимаю, что старость не за горами. Но, во-первых, я, похоже, пережил вышеописанные "вихри враждебные" и вполне замечательно себя чувствую. А во-вторых, я очень боюсь долго болеть, быть кому-нибудь обузой. Так что если со мной случится что-нибудь нехорошее, если я слягу без рук, без ног, то, поверь, найду в себе силы хотя бы на животе уползти в горы, как делают японцы, и там отдать себя на растерзание орлам.
- Тьфу на тебя еще раз. Скажи лучше, настоящая трехкомнатная квартира у тебя в Москве появилась?
- Нет, у меня небольшая двухкомнатная квартира в хорошем доме, и мне этого хватает. Я вообще-то человек домашний, обожаю свою норку, тишину, покой, цветы. Из всех видов досуга больше всего люблю собирать грибы. Когда появляется возможность, еду в Карелию. Понимаю, что мои грибы получаются золотыми - с учетом нынешних цен на билеты, посиделок с друзьями, но ничего с собой поделать не могу. Собирать грибы для меня - почти такое же удовольствие, как сниматься в кино, выходить на сцену. Я себе в том и другом стараюсь сегодня не отказывать.