На фоне торопливо наговоренных, бегло надиктованных и неряшливо записанных сочинений, коими грешат многие люди от искусства, "Записки..." выделяются той тщательной отделкой слова, яркостью, сочностью слога, наконец, глубиной раздумий "о времени и о себе", которые свойственны лучшим сценариям самого же Анатолия Борисовича. А по ним, напомню, были поставлены такие этапные для отечественного экрана фильмы, как "Июльский дождь" и "Прохиндиада", "Успех" и "Время желаний", "Частная жизнь" и "Дневник директора школы", "Старые стены" и "Петербургские тайны"...
По старой привычке сначала книгу просто полистал. Отметил общую издательскую культуру, неплохой подбор фотографий, остроумное предисловие автора. Думал отложить чтение "на потом". Но вдумавшись, вчувствовавшись в одну страницу, другую, уже не мог остановиться. И это при том, что Гребнев, я бы сказал, программно, принципиально "старомоден", он не выворачивает наизнанку грязное белье, свое и общественное, не пересказывает, кто с кем спит, и уж тем более не живописует собственные амурные похождения, что вошло в моду у нынешних мемуаристов-кинематографистов. Он забирает внимание совсем другим...
Одна из задач сценариста - создавать яркие, колоритные характеры и типы. Анатолий Гребнев владеет этим сложным искусством сполна - порукой тому опять же его фильмы. Но одно дело - персонажи вымышленные, рожденные творческим воображением, другое - портреты реальных людей, определявших и определяющих уровень отечественной культуры в ХХ веке. Мудрость прожитых в искусстве лет, к счастью, избавила Гребнева как от соблазнительного амикошонства, дружеского похлопывания классиков по плечу, так и от благости восторженных оценок. Хотя впасть в патетический тон в данном случае куда как легко: героями его книги стали фигуры и впрямь знаковые - это Райзман и Товстоногов, Эфрос и Хуциев, Окуджава и Галич, Габрилович и Пастернак, Шпаликов и Визбор, Гурченко и Ульянов, Михалков и Климов... Они явлены на страницах книги как личности сложные, объемные, внутренне конфликтные. Но всегда живые, "взаправдашние" - как в своих гениальных прозрениях, так и в горьких, увы, заблуждениях и в простых человеческих слабостях, что делает эти портреты еще более убедительными...
Впрочем, к концу книги вырисовывается еще один портрет - самого автора. Портрет кинематографического писателя, вечного работяги, труженика, бесконечно влюбленного в десятую музу. Портрет человека талантливого, но скромного, умного, но не самонадеянного, принципиального, но обязательно справедливого, насмешливого, но великодушного, едкого, но бесконечно доброго. Еще одним свидетельством тому и стала эта книга-монолог, книга-исповедь.