Что общего между погонами генерала, мандатом депутата и креслом чиновника?
В наше время политическая жизнь щедра на сюрпризы. Не далее как в январе Юрий Эм, боевой генерал и Герой России, сменил должность военного комиссара на депутатский мандат. Если вычесть выходные, то в мае как раз исполнилось сто первых рабочих дней в Государственной думе. В здании на Охотном Ряду мы беседовали с Юрием Павловичем о том, как ощущают себя во власти политики новой волны, что называется, люди от земли и от плуга.
А спустя неделю разговор получил неожиданное продолжение. На Ставрополье сменилась власть, и Эм получил предложение возглавить аппарат краевой администрации. Согласился сразу, без раздумий.
Обычно политики из глубинки жизнь кладут, чтобы только перебраться в столицу, получить мандат, кабинет с видом на Кремль, квартиру и персональную машину. И вот на всем этом ставить крест? Мой звонок застал Эма в Ставрополе.
— Юрий Павлович, разве не жаль уезжать из Москвы?
— Я солдат, привык исполнять приказы. А в данном случае предложение еще и совпало с моим желанием.
— Но есть ведь карьерные соображения...
— Я считаю, что получил повышение. Руководитель аппарата — это как начальник штаба. Рекогносцировка, планирование, контроль исполнения — все нити в руках. И вся ответственность тоже.
— В таком случае Госдума — это Генштаб, где служить тоже престижно.
— Да, федеральный уровень дает уникальный опыт, расширяет кругозор. Взгляд на местность с господствующей высоты помогает найти верное направление удара. Но успех сражения зависит от солдат на поле боя. Сегодня многие проблемы решаются на уровне региона. Просто надо впрягаться и пахать.
Вот я думал, что придем в парламент мы, новые люди, шашкой махнем — и все узлы разрубим. Люди попросили — мы их всех осчастливили. Но волшебные шкатулки бывают только в сказках. Чтобы все просьбы исполнить, понадобится несколько бюджетов. К сожалению, мы не можем иметь такой уровень социальной защиты, как в Германии или Норвегии. Но идти к этому надо, шаг за шагом.
— Кстати, как теперь с наказами избирателей?
— Я слово привык держать, обещания остаются в силе. Кроме тех, что выполнены. За четыре месяца в Думе
История знает примеры, когда человек до выборов был свой в доску, а после — забыл дорогу домой. Получил мандат и занимается своими делами, приобщается к столичному бомонду. Эм, наоборот, сразу после пленарки ехал в аэропорт и улетал домой. Ходил на встречи с избирателями как на работу. В зоне его ответственности оказались проблемные районы — Минводы, Нефтекумский и Левокумский.
— Это приграничная территория, там военные части, казачество, — объясняет Эм. — Есть вопросы с безопасностью и социальной защитой отставников, а я как профессиональный военный могу вникнуть, помочь:
Вот, например, встала проблема с жильем. Обратились ко мне 180 офицеров, действующих и уволенных в запас — помогите, нас выселяют! Стали разбираться. Оказалось, часть расформировали, военный городок стал муниципальным поселением. И теперь к ним приходят чиновники и предлагают освободить жилплощадь.
— Cлужебное жилье можно приватизировать.
— Правильно. Но они заселились в квартиры и жили, ни о чем не думая. Пока жареный петух не клюнет, вояка не почешется. Надо было собрать документы, отнести в регистрационную палату, получить свидетельство — и спать спокойно. А теперь один уволился, другому надо срочно обменять квартиру, третья осталась вдовой. И вот каждому за справками надо ехать в Ростов, там хаос, паника и нервотрепка:
Мы, конечно, помогли, решаем вопросы. Но почему сами не сделали раньше? Почему за это у других должна голова болеть?
Меня возмущает, когда люди хотят получить все и сразу, причем не прикладывая собственных усилий.
— Вы что имеете в виду?
— Вот в Левокумском районе знакомый занялся тепличным хозяйством. Замахнулся на большое производство, но пришлось проект сворачивать. Нет кадров, обслуживающего персонала. Хотя район проблемный, найти работу непросто, и зарплата 15–20 тысяч — это для села хорошие деньги.
— Почему же люди не идут?
— Не хотят напрягаться. Или придут, поработают до получки — и в загул. А ведь в тепличном хозяйстве производство непрерывное: надо поливать, урожай собирать и отгружать в магазин. В общем, помучился знакомый — и пошел просить квоту на гастарбайтеров.
Не секрет, что многие народные избранники микрофон любят больше, чем ребенок игрушку. Хлебом не корми, а дай выговориться. Причем по вопросу, который решен и выеденного яйца не стоит. На таких заседаниях Эм с трудом досиживал до конца.
— Будь моя воля, я бы не выбирал в депутаты тех, кто не прошел школу на производстве, — говорит Эм. — Нет, ты сначала возьми завод, ферму или район, подними из грязи, сделай конфетку — вот тогда получай право писать законы.
А не так, что почитал учебник, посмотрел телевизор — и, говорит, все, я теперь все знаю...
— ...и начинаю учить жить других.
— Это и обидно! Я по опыту могу сказать, что учения и бой — две большие разницы, — Эм трогает звезду героя на лацкане. — На ученьях все легко и красиво — пушки палят, танки идут, пехота бежит. А на войне убить могут. Там человек боится — за себя, за товарища. Офицер бросил роту в атаку и видит, как его солдат падает. Он убит. Завтра командир должен смотреть в глаза родителям. А если это твой сосед или сын?
— Но что тут поделаешь, если война...
— Да, война, но она ничего не спишет! Ни от людей, ни от себя не спрячешься.
Знаете, мне легко говорить со своими земляками. Потому что меня на Ставрополье знают как командира, который берег жизнь солдата. Отцы и матери отдали мне детей, я с ними воевал, дети вернулись домой — и родители сказали спасибо.
— А говорят, поначалу обижались, даже жаловались начальству.
— Было дело. Извергом называли — мол, над детьми издеваешься, гоняешь по оврагам, заставляешь ползать в грязи. Но я не ради собственного удовольствия этим занимался. В бою никто не подстелет соломки, там нет времени отбежать и прилечь за кустик. Надо падать в лужу, чтобы сохранить жизнь.
К сожалению, сегодня молодое поколение избегает трудностей, и взрослые им потакают. Слишком много, как я их называю, детей одаренных родителей.
У Юрия Павловича трое сыновей, все в положенный срок надевали погоны. Старший после училища ВДВ воевал вместе с отцом, командовал ротой разведки. При желании Эм мог устроить сыновьям «белый билет», но такое даже не пришло в голову. В бытность его военным комиссаром к нему заходили люди известные, просили за своих детей — мол, пусть врачебная комиссия придумает призывнику «диагноз», а мы отблагодарим. Эм отвечал: «Вы обращаетесь не по адресу».
— Я считаю, все должны быть готовы отдать воинский долг. Без исключений. Ну что это за национальный вид спорта — бегать от призыва по больницам и заграницам?!
В апреле мы на комитете вышли с предложением изменить порядок призыва. Чтобы не военкомат искал призывника, а наоборот. Исполнилось парню 18 лет — будь любезен, приди и встань на воинский учет. Все равно, где в данный момент находится — работает сантехником в ЖЭКе или учится в Кембридже. Если в течение двух недель не прибыл без уважительной причины, то возбуждается дело как на уклониста. Дальше им занимается военная полиция и прокуратура. А миграционная служба пусть не выдает загранпаспорта, кадровые агентства не принимают на работу в госструктуры.
— Не слишком ли жестко по отношению к молодым людям?
— Вы знаете, сколько сегодня в России уклонистов? Около 240 тысяч не явились в военкоматы по повесткам. Целая армия дезертиров! Уезжают за границу, там учатся, работают, а в 27 лет возвращаются домой и в ус не дуют.
— Цифра впечатляет, но
— А я не призываю поголовно забривать в солдаты. Приход в военкомат — это акт гражданского самосознания, нечто само собой разумеющееся.
Вы посмотрите, какой престиж армейской службы в Израиле или Китае! И какие потом льготы, всевозможные преференции для тех, кто отслужил. У нас должен быть такой же порядок, установленный законом.
— Что еще успели в качестве депутата?
— Готовили предложения, которые касаются престижа воинской службы. Например, по достойной оплате труда не только офицеров, но также всех, связанных с армией. Сегодня краевой военком получает 17 тысяч рублей, другие специалисты, кадровики — 6–8 тысяч. На такие деньги семью не прокормишь, поэтому в военкоматах сплошь женщины. А ведь военная подготовка и защита Родины — это дело мужчин.
В нашем деле мелочей нет. Взять военную форму. Начальники ФСБ, МВД, МЧС носят мундиры и погоны, а военный комиссар — нет. И вот приходят призывники в военкомат, их на сборном пункте встречает человек в гражданском и командует построение. Какое впечатление от первого дня армейской службы? Я в дни призыва приказывал своим военкомам надевать форму и быть при полном параде. Но то была частная инициатива, а
— В начале нулевых в России много говорили о переходе на контрактную армию, закон приняли, но ничего не вышло. Почему?
— С наскока ничего не получится, — считает Эм. — Надо было готовить общественное мнение, слушать военных, затем подготовить
Я своих контрактников называл «дикие гуси»: попаслись — и улетели в теплые края. Вот сейчас открывают сержантские школы. Но посмотрите, кто туда идет? Те же «наездники». Приехали, позанимались, их отчислили — и они вернулись в часть. Напрасно потрачены время, деньги, труд преподавателей, и крайних не найдешь.
— А вы что предлагали?
— Четко прописать условия контракта, чтобы человек «от звонка до звонка» отвечал за исполнение. С другой стороны, армия должна создать все условия для службы и жизни: квартира, хорошая зарплата, работа для жены в военном городке, сад и школа для детей. Вот тогда не
— Сегодня политики и военные спорят по поводу военной базы НАТО в Ульяновске.
— Ну, военная база — громко сказано. Это перевалочный пункт, база подскока на пути к лагерям талибов. Напомню, что мы в рамках международных соглашений ООН несем обязательства по Афганистану. То есть должны участвовать в решении проблем этой страны. Например, давать деньги, поставлять гуманитарную помощь или посылать войска. Наши предложили организовать базу подскока.
На мой взгляд, выбрали упрощенный подход. Вот, мол, мы не просто примем участие, а еще и денег заработаем. Надо бы еще хорошенько подумать и все взвесить. Оценить замысел наших новых друзей, просчитать последствия.
— Так вы за или против?
— Я все сравниваю с подготовкой боевой операции. Сначала уяснить задачу, оценить обстановку и только после предъявлять аргументы. Если будет такое поручение, то так и поступлю: изучу вопрос, обосную позицию — и дам однозначный ответ.
В Москве он жил как в походном лагере. В 06.30 подъем, физзарядка, легкий завтрак — и на службу, то бишь на работу в Думу. Жалел только о времени, потраченном на дорогу. По карте от Охотного Ряда до депутатского дома на улице Улофа Пальме рукой подать, но на дорогу в один конец уходило больше часа. Квартира — обычная «двушка»: спальня и рабочий кабинет, на кухне холодильник, посуда…
— Может, домой потянуло, потому что устали от спартанского быта?
— Да нет, тут как раз ничего не изменилось. На два дома я живу после военной академии, когда получил назначение в Закавказье. С
Потом назначения в региональные и федеральные структуры — Грозный,
— И все время без семьи?
— Ну, а куда я их возьму — в блиндаж или в палатку? Жена в Ставрополе, с детьми и мамой. Встречались
— То есть все вас в Москве устраивало?
— Нет, столица не по мне. Слишком много суеты и толкотни, все
— Представьте: пройдет время, и вам снова предложат мандат депутата:
— Однозначно не пойду. Я человек не кабинетный, люблю конкретное дело. Так что с легкой душой сдал мандат, ключи от квартиры — и сразу домой.
— Скучать по столичной жизни не будете?
— А знаете, какая у нас охота и рыбалка? Если бы знали, то не спрашивали.
Сейчас Юрию Павловичу наверняка не до рыбалки. При смене губернатора администрация напоминает кадрированную дивизию, где в наличии только призванные из запаса офицеры. Но начальнику штаба поблажек никто не даст: задачи поставлены, и их надо выполнять.
Ну да Эм сам сделал этот выбор.