О нем можно прочитать во всех энциклопедических словарях. Родился он в Москве в 1948 году, по окончании Московского хореографического училища (класс П.Пестова) был принят в Большой театр, где с блеском отработал на сцене 21 сезон. Солист, виртуозный танцовщик, он снискал большую популярность. Однако хотел попробовать силы и в других качествах. Эту возможность Гордееву предоставил театр "Русский балет", где он проявил себя и как хореограф-постановщик, и как импресарио. Казалось, успех сам стучится к нему в дверь.
- Вячеслав Михайлович, многие считают вас настоящим баловнем судьбы. У вас есть все или почти все, о чем может мечтать человек: признание, любящая семья, благополучие...
- Возможно, кого-то разочарую, но такое радужное представление о моей жизни похоже скорее на наивную сказку, чем на реальность. Никакие блага с неба не падали, все давалось трудом. Тяжким, терпеливым трудом. Меня даже в балетное училище приняли поначалу условно. При том, что я буквально грезил балетом. От дома в Тушине добирался до училища часа два. И даже в трамвае незаметно для других пассажиров упражнялся, поднимаясь на полупальцы: стопы укреплял... Собирал фотографии любимых танцовщиков, которых воспринимал как эталон.
- И кто же был для вас образцом?
- Например, Рудольф Нуреев. Он виделся воплощенным совершенством танца. Потом представился случай с ним познакомиться... Жаль, что теперь его имя чаще упоминают в связи со скандальными обстоятельствами личной жизни, чем с его творчеством.
- А сейчас кто для вас идеал?
- Теперь мне труднее назвать конкретное имя. Чем дольше живешь, тем больше встречаешь талантливых людей, каждый из которых вносит в искусство что-то свое.
- Понимаю: когда попадаешь на самый олимп, видишь свет стольких звезд... Вы перетанцевали весь сольный репертуар - и классический, и балеты Григоровича, да притом в Большом. Работали с такими мастерами, как А. Ермолаев, А. Варламов, А. Мессерер, М. Семенова...
- И снова вы - о парадной стороне... Но каких "невидимых миру слез" стоило попасть на этот, как вы изволили выразиться, олимп. Репетировал до изнеможения, вместо одного занятия-тренажа (класса, как мы говорим) делал их по два, по три в день. Так учил работать Пестов... Зато был результат.
- Вы тогда танцевали чаще с Надеждой Павловой и считались во всех смыслах образцово-показательным дуэтом - и на сцене, и за ее пределами. Теперь ваша бывшая партнерша и жена публично жалуется на свою судьбу и на вас...
- Говорить можно что угодно и, допускаю, искренне верить в то, что говоришь. Но одно дело - досужие жалобы на некие былые невзгоды, якобы мешавшие расцвету творческой личности, другое - факты - они, как известно, упрямая вещь.
- Вы намекаете на то, что Павлова искажает факты?
- Вы еще деликатно выразились... Да, возможно, провинциальной девушке было несладко в московской среде, ее тяготила необходимость много, постоянно работать... Возможно, ей были не нужны те высокие почетные звания, которые в годы нашей с ней совместной профессиональной и семейной жизни она получила. Так стоило ли терпеть целых девять лет (именно столько продолжался наш союз)? И где тот желанный творческий расцвет, который, по Надиной логике, должен был наступить, когда она наконец избавилась от опеки "тирана"?.. Впрочем, не хочу опускаться до мелочной "разборки". И, думаю, никто из тех, кто знает правду о наших с Надеждой отношениях, не оспорит главного: я любил жену, берег ее, как хрупкую китайскую вазу...
Извините, но у меня складывается впечатление, что нынешний всплеск интереса к этой теме вызван не желанием "восстановить справедливость", а стремлением кое-кого привлечь к себе ускользающее общественное внимание, заодно мстительно очернив меня в пору важного события в моей и моего коллектива творческой жизни... Впрочем, довольно об этом. Давайте поговорим о чем-то более занимательном, имеющем действительное отношение к творчеству.
- Давайте. Итак, вы "завели" свой собственный коллектив в возрасте 32 лет, находясь на взлете сценической карьеры. Обычно желание обзавестись собственным "делом" у артистов балета возникает годам к сорока, когда подступает срок ухода из труппы. Почему вы решились на этот шаг столь рано?
- В силу ряда причин. В тот период я очень много танцевал, гастроли шли постоянно. В 1984 году летал в Индию, где узнал о присвоении мне народного артиста СССР. Тогда же Мессерер передал мне просьбу своей жены Тихомирновой возглавить небольшой коллектив, который она организовала в 1981 году. Сама Ирина Викторовна была к тому времени уже очень больна. Я понимал, какая огромная ответственность ложится на мои плечи. Развеял сомнения один из приятелей: "Что ты, собственно, теряешь? Ни у кого нет своей труппы, а у тебя будет!.." И я решился.
- В середине 80-х ваш театр действительно был явлением необычным. Сегодня, когда Москва наводнена танцевальными труппами, трудно даже представить себе, что значило рождение "Русского балета".
- Столица имела тогда три балетные труппы - Большого театра, Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко и "Классический балет" Н. Касаткиной и В. Василева, образованный в основном из танцовщиков коллектива Игоря Моисеева. Считалось, что больше театров городу просто не нужно. Танцевальный ансамбль, едва ли не чудом собранный и воспитанный Тихомирновой, приписали к областной филармонии. Согласно штатному расписанию в нем работали 8, потом 14 артистов. Я добился расширения труппы до 20 человек. Знали бы вы, чего это стоило. Любой шаг, направленный на усиление коллектива, упрочение его статуса, требовал вороха бумаг с разрешениями, заверениями, визами. Приходилось часами просиживать в приемных и кабинетах начальников. Сколько времени, которое можно было потратить на творчество, ушло на хождение по всяким коридорам, уговоры чиновников всех мастей... А ведь я еще активно выступал и сам.
- Говорят, вы - человек с большими связями и вам помогали облеченные немалой властью люди.
- Разумеется, столкнувшись с очередным нелепым канцелярским препятствием, я приходил в ярость, бил тревогу. И, к счастью, находились те, кому судьба молодого коллектива, моя собственная судьба были небезразличны.
- Вам оказывали услуги, к чему-то вас обязывавшие?
- Нет, это была совершенно бескорыстная помощь, продиктованная любовью к искусству, пониманием исканий творческих людей. Теперь такого отношения со стороны властей предержащих почти не встретишь. А тогда у каждого московского артистического коллектива были свои высокие покровители - и у Малого театра, и у "Современника"... Не вижу в том ничего дурного: во всем мире многие театры живут благодаря помощи влиятельных и состоятельных людей.
- Театр "Русский балет" - государственный, стало быть, именно государство должно быть вашим главным "спонсором"?
- По идее - да. Не хочу жаловаться: "Русский балет" не бедствует, мы даем много спектаклей, гастролями зарабатываем на жизнь, на новые постановки. Но на все замыслы средств не хватает. Последний раз государственная дотация выделялась нашему театру 8 лет назад! Конечно, крепкие рукопожатия и вежливо-доброжелательные улыбки работников Министерства культуры поддерживают наш моральный дух, но за ними должно бы, думаю, вставать и что-то более реальное. Откровенно говоря, это чудо, что мы не только выживаем в тяжелой экономической ситуации, но и делаем новые постановки. У нас ведь за последние месяцы выпущены три сложнейшие премьеры - спектакли в честь великих русских балетмейстеров - Петипа, Горского, Фокина. Я выступаю в них как постановщик и актер. Спектакли, без ложной скромности, очень своеобразны по форме. Кроме одноактных балетов, фрагментов классической хореографии, они включают в себя чтение отрывков из дневников и воспоминаний. Так что пришлось и мне заговорить на сцене...
- Когда в 1995 году вас пригласили возглавить балетную труппу Большого, вы, приняв должность, не отказались в то же время и от "Русского балета".
- Конечно. Невозможно же отказаться от собственного ребенка. Это - часть тебя самого. Хотя уставал, помню, ужасно...
- ... И в результате все же ушли. Не из "Русского балета" - из Большого. Наверное, скучаете по ГАБТу?
- Не то слово. Ведь с ним связано столько лет жизни. Идя в Большой, когда его возглавил Владимир Васильев, я надеялся вернуть труппе былой блеск. И полтора года мы работали с Васильевым очень плодотворно. Но не всем дано справиться с искушениями, которые несет с собой власть. К сожалению, субъективизм у Владимира Викторовича стал преобладать над голосом рассудка, непредвзятостью, над чувством реальных интересов театра. Не добившись понимания, я вынужден был уйти.
- Каково, с вашей точки зрения, положение в Большом нынче, когда команду Васильева заменили другие люди?
- Оно очень сложное, а главное - неопределенное, зыбкое. Насколько я понимаю, нет прочной художественной платформы, продуманной концепции, перспективы развития. Что касается балета, определенные надежды связывались с возвращением Григоровича - все-таки опытный мастер, личность масштабная. Но, судя по реакции на представленную им версию "Лебединого озера", ожидания, к сожалению, не очень-то оправдались. Давайте называть вещи своими именами: в Большом сейчас творческое безвременье, и, если ситуацию не переломить, участь театра будет плачевной.
- А идея об административном союзе с Мариинкой - не выход для Большого?
- Нет. Решение проблемы - в приходе такого руководства, которое во всей полноте осознало бы свою ответственность перед неповторимой труппой одного из лучших театров мира, было бы готово укреплять его авторитет. Ведь когда плохо Большому театру, то, значит, плохо всему русскому балету.