- Сохраняется ли тенденция к уменьшению числа фермерских хозяйств? В 80-х годах их было чуть
- Сохраняется ли тенденция к уменьшению числа фермерских хозяйств? В 80-х годах их было чуть меньше двух с половиной миллионов, в 90-х - чуть больше двух миллионов. Сколько их насчитывается сейчас?
- Примерно 1,9 миллиона. Так что тенденция, как видите, та же.
- А какой процент работоспособного населения занят на фермах?
- Он настолько невелик, что несколько лет назад мы перестали вести точные подсчеты занятых в сельском хозяйстве. Сейчас это что-нибудь около двух процентов. Но сами фермы становятся все крупнее, идет процесс концентрации. Ныне восемь процентов их производят 70 процентов сельхозпродукции.
- Насколько же велика обрабатываемая такими гигантами площадь?
- Это зависит от региона и от того, что там культивируется. Если мы говорим о северном равнинном штате, скажем, о Северной Дакоте, там это будет пять, шесть, семь тысяч акров (1 акр - 0,4 га. - Прим. ред.). Если же спуститься в "кукурузный пояс", нормальный коммерческий размер хозяйства, производящего кукурузу и соевые бобы, - 800-1000 акров. Примерно так же обстоит дело в южных регионах.
Причем, как правило, во всех этих случаях с работой вполне справляется небольшое число постоянных рабочих рук. А вот в Калифорнии, например, фермеры нанимают сотни по две сезонных работников - в частности, для уборки урожая скоропортящихся овощей, фруктов, ягод. Общего правила тут нет.
Драматические изменения произошли в сфере производства молочных продуктов. В 80-х годах типичная ферма имела 60-70 коров. Сегодня же, если вы посмотрите на такие западные штаты, как Калифорния, Айдахо, Аризона, Нью-Мехико, то увидите, что очень многие хозяйства насчитывают более тысячи голов. А в верхнем Среднем Западе, скажем, в Висконсине или Миннесоте, традиционно дающем основную часть молока, вы обнаружите, что тамошние стада все чаще состоят из 300-700 голов.
- А что происходит с обанкротившимися фермерами или с теми, кого вытесняют более оборотистые конкуренты?
- Это хороший вопрос. Многие просто становятся пенсионерами, переходят на социальное обеспечение, другие стараются найти себе применение в смежных отраслях. В 90-х годах у нас, к счастью, очень успешно развивались сельские районы, где проживает четверть нашего населения, появилось много новых рабочих мест, и это было спасением для тек, кто больше не мог фермерствовать. Увы, сейчас ситуация иная, общее замедление экономического развития сказалось и на сельскохозяйственных регионах, на людях, вытесняемых из фермерского бизнеса. Хотя, надо сказать, что сам этот процесс происходит значительно медленнее, чем в 80-е годы.
- А в чьих руках находится сельхозтехника?
- Благодаря внедрению новейших научных достижений эта техника стала совсем иной, чем десяток лет назад. Сегодняшний трактор или комбайн - это инструмент высоких технологий. Да и фермеры стали другими. Многие из них, скажем, применяют спутниковую ориентацию на местности. А что касается владения техникой, то в США сохраняются две формы собственности - сельхозтехника в руках самих фермеров и техника, которой владеют специализированные компании. В страдную пору они, к примеру, берут подряды на комбайнирование и идут вслед за фронтом уборки урожая с юга на север.
- Поговорим, если не возражаете, о фермерских доходах. Вам ведь должно быть хорошо известно, что сельское хозяйство в ваших же СМИ называют "отраслью, сидящей на шее налогоплательщика". В 1996 году конгресс принял закон, по которому субсидии ему должны были сойти на нет за 5-7 лет. И он же фактически уже одобрил "Закон о безопасности производства продуктов питания", который, наоборот, увеличивает субсидии фермерам на следующее десятилетие более чем на 200 миллиардов долларов. Чем объясняется этот возврат к методам Рузвельта?
- Субсидии не сошли на нет, но действительно методически снижались из года в год - тут между республиканцами и демократами разногласий не было, все хотели, чтобы наше сельское хозяйство начало функционировать по законам нормального рыночного ценообразования. Но 1999 год принес резкие изменения к худшему в экономике Азии, Латинской Америки и других районов мира, которые были постоянным рынком сбыта для американской сельхозпродукции. Этому сопутствовал у нас рекордный урожай, поэтому цены на фермерские товары угрожающе опустились.
В таких условиях наши конгрессмены решили, что следует и поддержать и обезопасить сектор, обеспечивающий население продуктами питания. К этому следует добавить, что раньше мы имели отрицательный платежный баланс и любая экономия налоговых средств приветствовалась. А поскольку нынче картина иная, законодатели сочли, что мы можем позволить себе "рузвельтовскую", как вы сказали, политику.
- Чем все-таки объясняется такая щедрость конгресса?
- Он, видимо, не хочет рисковать стабильностью в жизненно важной отрасли, опасаясь, что лишение ее финансовых "костылей" вызовет слишком большую встряску. Во-вторых, аграрные лидеры все еще имеют немалый политический вес, и конгресс реагирует на это.
- Какую роль во всем этом играет ваше министерство?
- Функции нашего ведомства многообразны - от опеки фермеров и огромных лесных и земельных массивов до осуществления продуктовых программ для малообеспеченных слоев и представителей коренного населения, то есть индейцев. Наш годовой бюджет составляет 75 миллиардов долларов - один из самых больших среди ведомств госадминистрации. Из него на различного вида субсидирование фермеров уходит 25 миллиардов. Мы и доплачиваем им до нормальной рыночной цены, если она складывается не в их пользу, и регулируем производительность так, чтобы она не превышала реальные потребности рынка и не сбивала цены. Их потенциальный "недобор" компенсируется из нашего фонда.
- Если подытожить все вами сказанное, правильно ли будет сделать вывод, что в Соединенных Штатах фермерство все больше становится еще одной индустрией - наподобие автомобилестроения или угледобычи, но в отличие от них имеющей натянутую государством "подстраховочную сетку"?
- Я согласен с этим, только нужно иметь в виду, что эта самая "сетка" предназначена лишь для 40 процентов наших хозяйств, преимущественно занятых полеводством (пшеница, рожь, рис, кукуруза, хлопок, соевые бобы). Овощеводческие хозяйства, как и мясо-молочные, в наших программах не участвуют.
- И последний вопрос. Сотрудничаете ли вы в какой-либо форме с российскими коллегами?
- О, да! Мы совместно работаем по многим программам. Лично я за минувший год встречался с коллегами из России дважды. Последний раз это было связано с программой, разработанной по нашему заказу университетом штата Айова. Так что контакты у нас регулярные, и я надеюсь, в чем-то полезные для россиян, интересующихся нашим опытом.