Крупнейшая выставка грузинских художников открылась в ГМИИ им. А.С. Пушкина
Музей изобразительных искусств имени Пушкина вынес на суд зрителей крупнейшую выставку художников Грузии ХХ века. Для нас, усталых северян, это случилось в пору, когда так не хватает солнечного света и ярких красок. Выставка, открытая в отделе личных коллекций, напоминает о щедрости человеческих отношений и застолья, о том главном, о чем тоскуют наши истощенные нехваткой радости и витаминов сердца и тела.
Выставка «Грузинский авангард: 1900 −1930-е. Пиросмани, Гудиашвили, Какабадзе и другие художники. Из музеев и частных собраний» имеет все шансы оказаться в рейтингах в том же ряду, что и шедевры Ватикана в Третьяковке, и скоро покидающие нас полотна Рафаэля в том же ГМИИ, и любимые с детства «Боги и герои Древней Греции», с которыми заново знакомит Исторический музей.
В ХIХ веке (вспомним лермонтовского «Мцыри» и переводы «Витязя в тигровой шкуре» Руставели), а особенно в начале ХХ века Закавказье обрело для русских людей, прежде всего благодаря поэтам Крученых, Маяковскому и Мандельштаму, яркий оттенок романтизма. Уже во второй половине ХХ столетия, снабдив изрядной дозой юмора, его закрепило в нашем сознании грузинское и русское советское кино. Но в нынешней выставке присутствует важный нюанс: она посвящена новой волне романтики, которую привнес в искусство всей Европы авангард.
В Грузии зерна авангарда легли в благодатную почву. Приверженцами новаций в изобразительном искусстве стали тифлисцы Давид Какабадзе и Ладо Гудиашвили, Илья и Кирилл Зданевичи, Александр Бажбеук-Меликян и Елена Ахвледиани, Ираклий Гамрекели, Сигизмунд Валишевский и другие. Многие в 1910-е, учась в Санкт-Петербурге и Москве, включились в столичную художественную жизнь. Этот арт-интернационал тесно сотрудничал с русскими единоверцами — символистами и авангардистами (обратите внимание на рукописную «книгу художника», образцы которой есть на выставке). А в начале 1920-х тифлисцы в своих исканиях добрались до Парижа. Там их знакомцами стали Марке и Модильяни, Дерен и Леже, равно как русские эмигранты Гончарова и Ларионов. Во Франции художники из Грузии выставлялись рядом с мастерами Парижской школы, а позже, по возвращении на родину, не прекращали авангардный эксперимент вплоть до конца 1920-х. Увы, это был, как и во всем СССР, «авангард, остановленный на бегу»...
Правда, в силу дружеских отношений литераторов из грузинских витязей авангарда в России лучше известны не бунтари-живописцы, а их соратники-поэты: Тициан Табидзе, Симон Чиковани, Паоло Яшвили публиковали стихи еще и в 1930-е, за что платили свободой, а то и жизнью в эпоху сталинских репрессий. Но главный герой проекта ГМИИ — доживший лишь до 1918 года гениальный самоучка (сегодня сказали бы — наивный художник) Нико Пиросманашвили. Бедняк из простонародья перенял навыки странствующих мастеров, исполнявших вывески для лавок и духанов. В своей среде он прослыл человеком со странностями. Лишь к 40 покинул поприще торговца и полностью переключился на живопись — но не академическую, а все на те же вывески и декоративные панно. За неимением холста писал их на дешевой клеенке. Жил в нищете, ночуя в подвалах. Зато сколько легенд! Вспомните хотя бы песню «Миллион алых роз»! А в реальности... Великолепие картин с изображением пастухов и трапез, девочки и гусыни, раненого солдата и морских баталий... «Привезли целый этаж Пиросмани — счастье!» — пишет в соцсети московская галеристка. Коротко и ясно!
В 50 лет Пиросмани внезапно стал знаменит: в 1912-м его «открыли» петербуржец Михаил Ле-Дантю и поэт-футурист из Тифлиса Илья Зданевич. Эти приверженцы авангарда заметили сходство работ Пиросмани с произведениями французского примитива — «Таможенника» Руссо, чье творчество поразило Матисса, Пикассо и других новаторов. Ильязд (псевдоним Зданевича) стал яростно пропагандировать в родных краях и за границей «грузинского Джотто». Этот яркий пример многих учил отбрасывать каноны и «академическую косность»...
Экспозицию построили не по хронологии, а выделив авторам персональные залы, и картины Пиросмани словно венчают пирамиду — их развесили на верхнем этаже. И справедливо: от лаконизма и безыскусности дух захватывает, как нигде больше в пространстве выставки, вместившей свыше 200 произведений живописи, станковой и театрально-декорационной графики из музейных и частных собраний России и Грузии. Печально, что прервавшиеся дипотношения России с Грузией не позволили организаторам привезти картины из главных собраний грузинского искусства — прежде всего, из Национального художественного музея в Тбилиси.
Гуаши и рисунки пером, коллажи, сценические костюмы, фотоснимки вкупе с арт-манифестами... В зале Какабадзе создан макет уличного павильона со скамьями, а за стеною крутят фрагменты кинолент, в создании которых участвовали экспоненты (Давид Какабадзе был художником-постановщиком фильма «Соль Сванетии» и «Саба», Ладо Гудиашвили — «Хабарда»). Куратор выставки Елена Каменская призналась, что для нее главным открытием стали сценографы. Среди эскизов декораций и костюмов выделяются работы Петрэ Оцхели (погиб в 1937-м, едва дожив до 30 лет).
P.S. Грузинское искусство, хотя бы горами Кавказского хребта прикрытое от удушающей доктрины соцреализма, и в позднесоветское время шло в авангарде, вдохновляя художников в СССР. Грустно, что в нынешней России 25 лет лежат под спудом, в запасниках, великолепные коллекции грузинской живописи и скульптуры, словно доказывая злокозненный тезис: «Музеи — кладбище искусства». Отрадно, что хотя бы часть этих сокровищ объединилась на выставке с работами из частных коллекций Грузии.