О Владимире Высоцком, ушедшем из жизни 35 лет назад, корреспондент «Труда» беседует с его супругой Людмилой Абрамовой
Площадь, забитая людьми. Многократно усиленный динамиками хриплый голос. Сильный дождь. Но люди под морем зонтов не двигаются с места, ловя каждое слово Высоцкого. После концерта благодарная толпа поднимет грязный автобус, в котором сидят актеры Театра на Таганке, и на плечах несет через площадь: Это не придуманная сцена. Это жизнь, выведенная на экран режиссером Владимиром Левиным в недавно вышедшем документальном фильме «Мой Гамлет», посвященном Году литературы и памятной дате поэта. О Владимире Высоцком, ушедшем из жизни 35 лет назад, корреспондент «Труда» беседует с его супругой Людмилой Абрамовой — актрисой, матерью Аркадия и Никиты Высоцких, организатором музея Владимира Семеновича в Москве. И, кстати, автором идеи нового фильма.
— Людмила Владимировна, в фильме есть эпизод, где Высоцкий поет «Спасите наши души», обращаясь куда-то в небо. Простите за интимный вопрос... Он был верующим?
— Вы имеете в виду документальную съемку, когда он поет «Подлодку»? Сцена с автобусом происходила в Набережных Челнах, на этом месте сейчас стоит памятник. А эпизод, про который вы говорите, снимался отдельно, в Венгрии. Там был хороший кинооператор, он знал, что в Москве не разрешали снимать спектакли Любимова, и сделал такой вот подарок на все времена. Володя «Подлодку» написал в 1968-м, летом. Когда через много лет погиб «Курск», я была в Севастополе, и весь город гремел этой песней. Она неслась из каждого окна, и те, у кого не было записи, стояли под чужими окнами и рыдали, и пока «Подлодка» звучала, еще оставалась хоть тень надежды...
Однажды на гастролях в Монголии один наш чиновник все пытался у меня выяснить, верующий ли человек Володя: «Почему Вознесенский написал о Высоцком «какое время на дворе — таков мессия»? Я тогда ему ответила: «Кто такой мессия? Тот, кто спасает души. Так вот, Володя был из тех, кто врачует, спасает души. Он как будто каждого из нас окликнул в своих песнях, поэтому его так любили». На самом деле Высоцкий к вере пришел не сразу. Да, он был верующим, только не воцерковленным. Поэты не бывают атеистами, не та это профессия...
— После его смерти многие говорили: «Я был дружен с Высоцким». А он сам-то кого считал своими друзьями?
— Были две анкеты, в них он отвечал: «Любимый спектакль — «Живой»; любимый друг — Валерий Золотухин». Это правда, они в шести спектаклях играли вместе. Вместе снимались у Швейцера в «Маленьких трагедиях». Володя присутствовал на съемках, где Валера работал в партнерстве со Смоктуновским. Володя понимал, как Валере сложно играть Моцарта, когда на тебя смотрит настоящий Сальери. И Володя поддерживал, ходил сзади декораций — так, чтобы Валера слышал его шаги.
— Однажды у Золотухина спросили, завидует ли он Высоцкому. И он сказал, что, да, мол, завидует.
— Валерочка был очень честным человеком. Он из тех немногих, кто имеет мужество, как и Володя, вслух повторить то, что писали в дневнике. А то, что он писал там — из серии «ни единою буквой не лгу». Дневники он начал вести с 1962 года, когда еще был студентом и мечтал стать писателем, надеялся, что он, деревенский мальчик, научится писать по-русски так, как его любимые авторы. Валера знал, кстати, как я ценю его дневники: мы по ним даже выставку сделали. Для меня Валеркина смерть — горе невосполнимое. Он и был любимым другом Володи. Хотя Высоцкий, что бы о нем ни говорили, был незлым человеком и к очень многим вокруг тепло относился.
— А отношения со Станиславом Говорухиным — это дружба или сотрудничество?
— Дружба, и очень хорошая. Познакомившись с ним, Володя, помню, меня спросил: «Ты много наизусть знаешь из «Евгения Онегина»? А вот Станислав Сергеевич знает «Онегина» целиком!» Что оставалось делать? Я выучила всю поэму. Правда, когда Станислав Сергеевич рассказывает, что Володя не играл в шахматы и он ему показывал, как ходят конем, — это лукавство. Володя в шахматы играл, и вполне хорошо, чему был свидетелем Михаил Таль, который приходил на Большой Каретный и играл с Высоцким.
— В вашем фильме речь идет о спектакле «Гамлет», ставшем театральной визитной карточкой Высоцкого. Но Гамлета играло такое множество актеров...Что, по-вашему, отличало его Гамлета от других?
— Вы помните, как назвал Станиславский созданный им театр? Московский художественный общедоступный. Я очень люблю это слово — «общедоступный». Оно гораздо лучше, чем «академический». Так вот, Юрию Петровичу удалось сделать «Гамлета» спектаклем общедоступного театра. «Гамлет» Любимова был понятен всем. Как были понятны всем Володины песни.
Наш фильм родился случайно из выставки, которую мы устраивали в музее Высоцкого. На ней были представлены портреты всех известных исполнителей этой роли, афиши спектаклей и фильмов. Мы пытались рассказать, как воспринимался образ Гамлета разными исполнителями и в разное время. Изучая материалы, я поняла, что многие Гамлета просто не понимали. Заслуга Володи в том, что он сумел перевести Шекспира на язык, понятный обыкновенным советским людям — интеллигентным и не очень, образованным и не совсем, старым и молодым. Володя — дверь в искусство. Статистически подсчитано, что по всему миру людей, которым нужна поэзия, которые читают стихи для себя, — всего-то не более 3%. Так вот, Высоцкий в нашей стране эту цифру удесятерил!
Его Гамлет очень сильно отличался от предыдущих. Мне, например, кажется, что работа Смоктуновского в фильме Козинцева профессионально прекрасна, интересна, она живет, но, к сожалению, лишена темперамента. Володя не просто трагик, он — романтический трагик. И в этом смысле его непередаваемый, неописуемый темперамент очень много дал этой роли и театру вообще.
— Высоцкий изучал работы предыдущих исполнителей?
— Конечно! Он читал, смотрел. Видел, как в Питере играл эту роль Бруно Фрейндлих, отец Алисы, в этакой вахтанговской манере. Козинцев ведь тоже ставил «Гамлета» в театре, а не только в кино. Очень интересно играл Гамлета Авилов. Но тот уже был под сильным впечатлением от исполнения Высоцкого, которого видел на сцене и боготворил. На Володю же произвел впечатление сам Шекспир, а не чьи-то спектакли. Он изучил шесть переводов пьесы. У него были тексты Кронеберга, Гнедича, Лозинского, Пастернака, Радловой и другие. Его собственный экземпляр с пометками находится теперь в музее.
— Как он готовился к спектаклю?
— Отгораживался от суеты. Старался избегать разговоров, в том числе и телефонных. Хотя он был высоким профессионалом и, как мне казалось, не нуждался в каком-то особом погружении в материал. А вообще-то этот спектакль до сих пор преподносит нам сюрпризы.
— Спустя 44 года после премьеры?
— Да! Например, откуда Любимов взял текст, который произносят могильщики? Это ведь не текст Шекспира. Шекспир разрешал, чтобы могильщики и шуты — персонажи второстепенные — произносили отсебятину, лишь бы она была актуальна и остроумна. И вот совсем недавно я открыла книжку переводов Бродского и... свалилась со стула! Знаете, что могильщики читают в спектакле? Текст замечательного американского писателя Хаима Плуцика «Горацио» в переводе на русский... Иосифа Бродского! Где Юрий Петрович мог достать этот текст? Знакомы они тогда еще не были. Бродский же не любил театр вообще, а Таганку в особенности. Много позже, уже в эмиграции, Любимов встречался с Бродским, но ко времени их встречи спектакль восемь лет игрался, и текст этот все эти годы звучал на сцене. Я даже нашла письмо, где Бродский сообщает вдове Плуцика, что переводил тексты ее супруга и что фрагменты переводов звучат на Таганке. Но кто передал Любимову этот текст, осталось тайной.
— А вы верите, что тайное всегда становится явным?
— Жизнь часто подтверждает это. В 1965 году Володя снимался в Белоруссии у Виктора Турова в картине «Я родом из детства» по сценарию Шпаликова. Однажды в дороге открыл книгу, и тут ему пришли в голову несколько строк. Он схватил ручку с отвратительной малиновой пастой и на полях книги их записал. Потом его «накрыло» в студии: его гримируют, а он пишет (речь о варианте песни «Сентиментальный боксер», которая потом восстанавливалась Высоцким по памяти. — «Труд»). Раздается команда «В кадр!» — Володя оставляет книгу на стуле, а когда возвращается, ее нет. Высоцкий, человек вспыльчивый, ужасно орал, требуя вернуть книгу с наброском стихотворения. Обыскали все, опросили всех — нету! Он сел в поезд, ругаясь и клянясь, что больше ноги его здесь не будет. Это был, напомню, 1965 год. Прошло полжизни — и вот в 1998-м на очередной Володин юбилей из Белоруссии приехал Никитин ровесник и привез с собой этот самый сборник «Фантастика-65». Подошел к Никите Владимировичу и протянул книжку со словами: «Мой отец в 1965-м работал осветителем на картине, где снимался ваш отец. Увидел, что Владимир Семенович что-то пишет, не удержался и забрал книжку на память. Несколько лет моего отца уже нет. Я читал, что вы создаете музей Высоцкого. Считайте, что мой отец вашему книгу вернул, а если они там встретятся, то по-доброму».
После этого я поверила в слова Никиты, который уверен, что если мы создаем музей настоящий, если в нем есть частичка Володиной души, если он от нас не отрекся, то все экспонаты вернутся сами собой.
Штрихи
Людмила Абрамова — актриса, выпускница ВГИКа (мастерская Михаила Ромма). Студенткой в 1961-м на съемках картины «713-й просит посадку» познакомилась с Владимиром Высоцким. К тому моменту он был женат на своей сокурснице Изольде Жуковой, отношения с которой сохранялись до 1964 года. Официально Людмила стала второй женой Высоцкого в 1965-м. В июле 1967-го Владимир Семенович познакомился с русско-французской актрисой Мариной Влади, которая фактически стала его третьей супругой (официально — с 1970 года). Сыновья Высоцкого и Абрамовой Аркадий и Никита родились соответственно в 1962 и 1964 годах. В 1968-м Высоцкий и Абрамова развелись.