- После просмотра фильма было такое ощущение, что вы хорошо знакомы с жизненным укладом гулаговских поселенцев...
- Да, моих близких тоже коснулось лихо. Я ведь родился на Курилах. Это благодаря деду, который оказался на Сахалине еще в 20-е годы. А корнями мы из Пензенской губернии. В тех местах мой дед имел крепкое хозяйство и тем не менее был сторонником колхоза. Видимо, прельстил лозунг "От каждого по способностям, каждому по труду". Однако среди колхозников немало было таких, кто, поплевывая семечки, с ухмылкой наблюдал, как Никита и другие рачительные хозяева вкалывали на общий "котел". Особенно дед был недоволен выходками лентяев, пытавшихся побольше урвать от колхозного пирога. Тогда он пускал в ход кулаки-молоты, и утихомирить его было невозможно. И вот когда Никиту в очередной раз упрятали от греха подальше в колхозный сарай, чтобы назавтра доставить "куда надо", он решил бежать. Вначале вместе с семьей подался в Красноярский край, затем "на край света" - на Сахалин...
- Ваш герой Манков тоже мужик крутой, рубит сплеча.
- Согласен. Хотя я не сразу пригляделся к этому персонажу. После съемок телефильма "Михайло Ломоносов", где сыграл главную роль, наступил момент расставания с режиссером Прошкиным, с которым за четыре года совместной работы я сроднился душой. Я так и сказал Александру Анатольевичу: "У меня ощущение расставания с самым близким родственником". А он мне в ответ: "Кто тебе сказал, что мы расстаемся? Вот возьми сценарий, почитай, а утром скажешь, какое у тебя к нему отношение". "Холодное лето 53-го" первоначально называлось "Поденки", то есть бабочки, живущие один день. Прочитал я сценарий за один присест.
- И сразу остановились на роли Манкова?
- Не торопись, - с прищуром в голубых глазах сдерживает мое любопытство Степанов. - Прихожу в 10 утра, как мне назначил режиссер. "Ну, что скажешь?" - спрашивает Прошкин. "Александр Анатольевич, - говорю, - сценарий крепко сбит, как говорится, ни прибавить ни убавить". "Ну вот и выбирай себе любую роль", - бросает режиссер. "Я уже выбрал. Хотел бы Зотова попробовать". (Эту роль предателя и труса, в конце концов, блистательно сыграл Юрий Кузнецов.) Прошкин согласился, а через какое-то время вызывает и, как мне показалось, с раздражением говорит: "Пробы отличные. Ну а кто будет играть опору государства, фундамент державы?" Милиционер мне тогда казался персонажем ходульным. Вроде бы и изобрести там нечего, но Александр Анатольевич сумел меня убедить в обратном. Так я и стал Манковым.
- Виктор Федорович, вы много ролей сыграли, званиями и наградами не обделены. Признайтесь - не прихватывала звездная болезнь?
- Она действительно подстерегает киноактеров. Стоит хоть чуть поверить в то, что ты "звезда" - и тут же появляется угроза запутаться в сетях славолюбия. Выбраться из них без душевных потерь очень тяжело.
Меня эта напасть, к счастью, не затронула. И, прямо скажу, уберег меня от нее Анатолий Дмитриевич Папанов. С ним я встретился впервые на съемках "Холодного лета". Основные эпизоды фильма снимались в Карелии, в 120 километрах от Петрозаводска, около поселка Кудома на Сям-озере. Анатолия Дмитриевича как народного артиста привозили на "Волге", но он никогда близко к площадке не подъезжал. Останавливал машину поодаль, и первое, что делал, - обходил всех и каждому пожимал руку. Совершив этот ритуал, тут же уходил в сторону, чтобы никого не отвлекать. Такая скромность настоящей звезды, всенародного любимца стала для меня серьезным уроком.
- Еще одна яркая роль в фильме - капитан-разведчик Лузга...
- Валера Приемыхов, к сожалению, тоже умер. Очень чистым, цельным и собранным человеком был, царствие ему небесное.
- Вы верите в Бога?
- Я православный. И свято верю, что душа человека бессмертна. Тело бренно, дух вечен.
После этих слов я подумал: неслучайно пензенский мужик Виктор Степанов, чей стремительный взлет из Тамбовского драмтеатра в большое кино поражает многих, оказался на берегах Днепра. И как будто читая мои мысли, актер продолжил:
- Здесь Печерская лавра, святые, намоленные места. У меня в лавре был духовный наставник отец Геронтий, царствие ему небесное. Да и жена моя Наталья - киевлянка. А ведь после "Холодного лета" меня приглашали в московский Театр сатиры. Как мне потом сказали, рекомендовал сам Папанов. Предполагалось, что я буду играть его роли. Но я выбрал Киев.
С Десны потянул холодный ветерок, стало зябко. Мы продолжили беседу за чайком уже в летней кухне. Виктор Федорович блаженно попивал напиток с любимыми леденцами, покряхтывая от удовольствия. Разговор зашел о Михаиле Ломоносове, Тимофее Ермаке, Малюте Скуратове, Петре Великом - больших ролях его жизни. Актер озадачил меня неожиданным признанием:
- Когда вторгаешься в судьбу исторического лица, то ступаешь на тропу Господню. Это лишь кажется, что мы, актеры, как сами умеем и чувствуем, воспроизводим некую модель прошлого. Ничего подобного! Господь уже дал исторической личности определенную жизнь, судьбу, она прожита набело. А мы, грешные лицедеи, лишь пытаемся угадать замысел Господа. Вот Он - самый великий драматург. Неслучайно гениальный Шаляпин, когда пел в "Фаусте" партию Мефистофеля, после каждого спектакля по два часа отмаливал спетое, просил прощения...
Прежде чем играть большую историческую роль, я прошу у Бога разрешения. И не устаю повторять: "Веди меня, Господи! На все святая воля Твоя".