В Москве побывал директор мадридского королевского театра «Реал» Жерар Мортье. Его прямой целью было анонсировать сентябрьские гастроли театра в России, но «Труду» он рассказал обо всей своей 40-летней истории отношений с Большим театром.
— Почему вы везете к нам не классический «верняк», а малоизвестную в России оперу немецкого композитора ХХ века Курта Вайля?
— Когда пять лет назад я увидел в Большом «Евгения Онегина», поставленного Дмитрием Черняковым, для меня это был удивительный, уникальный момент. Неожиданно театр, который до того славился изрядным консерватизмом, показал пример, как традиционную оперу можно сделать актуальной для современного зрителя. Потом я увидел «Дон Жуана» и «Воццека» того же Чернякова. И понял, что здесь можно показывать произведения о современности. «Возвышение и падение города Махагони» для меня — пример такого произведения о капиталистическом мире потребления со всеми его опасностями.
— В работе Мадридского театра с вашим появлением стал все более заметен русский след.
— Для меня величайшие оперные композиторы — это Монтеверди, Глюк, Верди, Вагнер, Берлиоз, наравне с ними Чайковский,
— Вы говорите, что опера не должна быть чисто развлекательной — но критиковали Большой театр именно за развлекательность в одном интервью лет пять назад.
— Большой тоже меняется. Хотите, я расскажу вам свою историю отношений с Большим? Когда я первый раз приехал в Париж из моего родного Гента, мне был 21 или 22 года, и я проехал 300 км вовсе не для того, чтобы посмотреть столицу Франции, а для того, чтобы увидеть Большой театр, который тогда три недели гастролировать в Пале Гарнье. Я увидел классического «Бориса Годунова», «Онегина» с Галиной Вишневской и, кажется, «Хованщину». Было ощущение, будто я пришел в музей, но такой, который вызывает восхищение, особенно если вам 20 с небольшим. Через много лет я приехал в Москву, и тогда Большой уже откровенно разочаровал: все обветшалое, из старых времен... Вот почему черняковский «Онегин» 2006 года так обрадовал: я почувствовал, что наконец и в Большом началась perestroika (это слово Жерар произнес
— Я боялся это говорить, чтобы не оказывать на вас влияние.
— Все равно он для меня один из величайших кинорежиссеров сегодняшнего дня. Его «Русский ковчег» считаю шедевром. И сама идея его приглашения в оперный театр мне кажется хорошей. Я, может быть, позвал бы его на «Пиковую даму».
— Что скажете насчет рецепта возрождения Большого?
— Я не так хорошо знаю его административные проблемы. Но в Большом числится слишком много народу, кажется, 3 тысячи, да? Это огромная и очень архаично устроенная структура, наподобие той, что в свое время была в Парижской опере. Конечно, в Большом театре должен идти русский репертуар — Глинка,
Что касается балета, Большой обязан сохранять великие традиции Петипа, но одновременно должен ставить Форсайта и других современных хореографов. Труппа ведь может и то и то. Главное же — убежден, что Большой должен стать центром притяжения для всех русских певцов. А русские солисты сейчас даже более значимы в мире, чем американские, ни одну серьезную оперную постановку невозможно представить без их участия. Надеюсь, когда восстановят главное здание театра, русские звезды поедут сюда петь за меньшие деньги, чем в других местах. Гергиев для меня дирижировал за другие деньги, чем в Валенсии. Потому что мы друзья. Даже думаю, что если Анну Нетребко попросят спеть