В «Геликон-опере» возродили партитуру, созданную 80 лет назад в нацистском лагере
В московском театре «Геликон-опера» праздник Победы отметили премьерой «Императора Атлантиды» чешско-еврейского композитора Виктора Ульмана — узника нацистских концлагерей Терезиенштадт и Освенцим, погибшего в газовой камере в октябре 1944-го. Спектакль передает чувства человека, над которым тоталитарная машина войны и смерти в любой момент может совершить (и в конце концов совершает!) расправу.
Феномен Терезиенштадта в последнее время все более привлекает внимание российских постановщиков и исполнителей (спектакль «Терезин-квартет» Нижегородского театра оперы и балета, постановка «Кабаре Терезин» продюсера Михаила Шейнина и композитора Сергея Дрезнина).
Это «образцовое» гетто для евреев в чешском городе Терезине было устрое-но гитлеровцами как одна из витрин режима. Собранные здесь представители интеллигенции имели возможность заниматься своими профессиями, в концлагерь даже приглашались представители Международного Красного Креста, чтобы те убедились в гуманности нацистских порядков. Однако все это было лишь декорацией, временной отсрочкой смерти: из 140 тысяч узников до конца Второй мировой войны дожили чуть более 17 тысяч, остальных уничтожили, переведя в другие лагеря, где их ждали газовые камеры.
Первое и главное, что поражает, когда сталкиваешься с творчеством терезинцев, — сила духа, способного создавать яркие картины, симфонии, оперы в атмосфере издевательств и нависшей со всех сторон угрозы гибели. Ведь эти люди не были детьми и осознавали, к чему идет дело. Понимали это и авторы оперы «Император Атлантиды» — композитор Виктор Ульман и поэт Петер Кин, чье произведение о безумном Императоре, задумавшем «войну всех против всех», было написано, отрепетировано и: запрещено к исполнению лагерным самоуправлением, побоявшимся слишком очевидного намека на фюрера.
На счастье, партитура сохранилась у пережившего холокост библиотекаря лагеря. В 1975 году произведение было впервые исполнено в Амстердаме, в 2015-м добралось до России (санкт-петербургский фестиваль «Звуковые пути»), а вот теперь — до «Геликон-оперы».
Надо признать: разоблачительная суть здесь отчасти завуалирована символистской стилистикой, не дающей нам представления ни о месте действия, ни о конкретных именах действующих лиц. Что не исключает яркости эмоциональных характеристик — самоупоенного, фанфарного Императора, скандирующей его призывы Барабанщицы, олицетворяющего мировую иронию Арлекина или мрачно-философичной Смерти. Но тут даже Смерть возмущена столь вопиющей кровожадностью и объявляет забастовку: люди вдруг перестают умирать.
Вот и пара противоборствующих, Юноша и Девушка-с-короткой стрижкой (воюют все, включая женщин), вдруг осознает бессмысленность взаимного убийства и объединяется в любовном дуэте. Император, видя, что даже природные силы против него, соглашается на предложение Смерти: она вернется в мир и восстановит изначальный порядок вещей, но при условии, что первым умершим будет сам Император...
Вычурно? Пожалуй. Но что бы вы хотели — прямой карикатуры, которая не имела бы ни малейшего шанса быть реализованной и, скорее всего, принесла бы своим создателям немедленную кару? Да и легко нам судить о ментальности тех, кто годами жил под неотступным страхом уничтожения. Главное же, Ульман смог создать мастерскую партитуру, где задействованы лишь семь поющих актеров и полтора десятка инструментов, в том числе экзотических для традиционной оперы — фисгармония, банджо, саксофон, гитара. Использовалось то, что имелось в распоряжении узников. Зато какое разнообразие красок!
Конечно, произведение несет следы влияния тех, кто тогда владел музыкальными умами — от утонченного экспрессионизма нововенцев Шенберга и Берга до брутальных зонгов Вайля. Однако нельзя не замечать высокого художественного единства и собственного стиля композитора. А ограниченность средств лишь обострила выразительность. Так лаконичный, но острохарактерный рисунок порой производит большее впечатление, чем густо замешенная многокрасочная живопись.
Вдобавок главные смысловые моменты подчеркнуты специальными аллюзиями. Например, в возгласах Барабанщицы, объявляющей императорский приказ о войне, можно угадать черты знаменитой «Песни немцев» (торжественное песнопение, написанное в середине XIX века на одну из мелодий Гайдна и уже свыше ста лет, в том числе в гитлеровскую эпоху и сегодня, являющееся государственным гимном Германии). А финальное славословие Смерти исполняется всем ансамблем на не менее знаменитую мелодию лютеранского хорала «Господь — наш оплот», знакомую нам по обработкам Баха, Генделя, Мендельсона, Мейербера, Вагнера:
Постановка в камерном зале Шаховской предельно скупа — почти отсутствуют декорации, тем ярче на этом фоне выглядит зловещий чертог Императора, подсвеченный то кроваво-красным, то мертвенно-синим светом. И тем разительнее превращение самого Императора из владыки мира в тварь дрожащую, которую забирает Смерть (режиссер Вадим Летунов, художник Ростислав Протасов).
Настоящие же герои постановки — ее музыкальная команда: великолепные солисты Михаил Никаноров (Император), Александр Киселев (Смерть), Виталий Фомин (Арлекин), Александра Соколова (Девушка-с-короткой стрижкой), Сергей Абабкин (Солдат), Юлия Никанорова (Барабанщица), Николай Пацюк (Громкоговоритель), чуткий инструментальный ансамбль и его уверенная водительница дирижер Елена Сосульникова.