23 февраля 1943 года героически погиб Александр Матросов. Он же Шакирьян Мухамедьянов?
На следующей неделе исполняется 80 лет со дня героической гибели Александра Матросова. Написала, а сама думаю: всем ли молодым знакомо это имя? Напомню на всякий случай: 23 февраля 1943 года 19-летний Матросов, не видя другого выхода, как заглушить бьющий из дзота пулемет, подполз к нему и навалился телом на амбразуру — закрыл дорогу вражескому огню. Отдал жизнь, чтобы атака не захлебнулась...
А у меня перед глазами при имени Матросов встает фигура Лидии Васильевны Корепановой, пожилой женщины с энергичным голосом. Она работала завучем в Уфимской трудовой колонии, и Александр Матросов был ее воспитанником.
Лидия Васильевна жила в нашем дворе и была центром всего района — незаменимый организатор всего, что делало жизнь ребятни счастливой. Этакий «Город Солнца» — с играми, конкурсами, походами, с отбором детей в кружки (специально приходили из Дворца пионеров записывать кого на гимнастику, кого на музыку или авиамоделирование). Сейчас все это трудно, невозможно представить. Был 1965 год, каких-то 20 лет назад кончилась война. Не погибни Саша Матросов, ему было бы только 41, и его дети могли быть моими сверстниками.
Лидия Васильевна, конечно же, не раз и не два рассказывала о Матросове, все, что она говорила, не расходилось с каноном. А канон таков: родился в Днепропетровске Украинской ССР в 1924-м. В раннем детстве остался сиротой. Воспитывался в Ивановском детском доме Ульяновской области. Потом попал в Уфимскую трудовую колонию. Добровольцем ушел на фронт...
Однажды, правда, она рассказала любопытную вещь: как-то случайно она услышала Сашино откровение. Попав в детдом, он назвал родным местом город, где никогда не бывал. Я спросила Лидию Васильевну, как выглядел Матросов, и она сказала, что похож был на «национала». Это странное слово осело в моей памяти и вспомнилось в 1994-м, когда в руки попалась книга уфимского журналиста Рауфа Насырова «Откуда ты родом, Матросов?». По ней выходило, что Александр Матросов — это Шакирьян Юнусович Мухамедьянов, уроженец села Кунакбаево Учалинского района. «Националу» труднее было встроиться в жизнь, и он попросил: зовите меня Шуриком или Сашей...
Исследователи жизни героя признают: известна его судьба лишь с 1936 года. А что было до этого? Тут авторы книг о Матросове — Павел Журба, Иван Легостаев, Иван Шкадаревич — сильно расходятся в интерпретациях. Но давайте по порядку, хотя хуже нет, чем опровергать устоявшийся канон. Вот и Рауф Насыров пишет во вступлении к своей книге: «Разве мало случаев, когда один оказался другом Василия Чапаева, был очевидцем его гибели, а второй помнит, как спасли Василия Ивановича и прятали в прибрежных кустах? Не могла ли сыграть шутку судьба и в случае с Матросовым?»
Московский писатель Шкадаревич, первым написавший о подвиге героя во фронтовой газете, а затем опубликовавший о нем книгу, годы спустя еще раз побывал в Днепропетровске, откуда герой числился родом, но не нашел ни одного человека с фамилией Матросов, из чего сделал вывод, что фамилия выдумана. Об этом он написал в «Правде». И это согласуется со словами генерал-полковника И.С. Медникова в предисловии к книге Ивана Легостаева «Бросок в бессмертие»: «О раннем детстве Матросова нет сколько-нибудь достоверных сведений».
Следопыт из деревни Кунакбаево Фуат Асадуллин, прошедший войну, награжденный двумя орденами Славы, пишет: «Настоящее имя Матросова — Шакирьян. Отца звали Юнусом. Шакирьян до войны несколько раз бывал в родной деревне, его помнят некоторые односельчане. В доказательство Асадуллин приложил письмо Григория Черникова из Таджикистана.
«Опишу, что знаю о Шурике, то есть о Шакирьяне. Он из нашей деревни уехал в 1934 году. Приехал домой через два года. На месте города Учалы было болотистое место, там колхоз построил домики из старых досок. Мы там ночевали после работы на бороновании земли под урожай. Он говорил: «Зови меня Шуриком, а не Шакиром». Бывало, газету на русском языке читал так хорошо, что старшие удивлялись. Когда надумал покинуть родные места, стал звать меня с собой: «Айда куда-нибудь, устроимся в детдом, будем вместе». Но я не рискнул и остался дома. В 1939 году я встретился с Шуриком в Уфе. Узнал, что он живет где-то тут, в детской колонии, выдает себя за Матросова Александра, теперь он активист и ему доверяют. Приехал с ребятами в город кино смотреть. Начал меня уговаривать: «Айда к нам в колонию, знаешь, как у нас на Цыганской поляне хорошо!» Я сперва согласился, но потом раздумал и так с ним расстался».
Георгий Кириллович Базекин, поисковик, подполковник в отставке, часто заходил к нам в молодежную газету, приносил заметки. Услышав, что я знала Лидию Васильевну, рассказал, что много лет назад беседовал с Коростелевым, работавшим в Уфимской детской колонии шофером. «Однажды вез колонистов в сов-хоз. Матросов был назначен старшим, его посадили в кабину. По дороге разговорились. На вопрос, где родился, Матросов ответил, что в Башкирии, на какой-то железнодорожной станции».
Мисбах Сайфутдинов из села Малояз Салаватского района:
«Познакомились мы в Краснохолмском военно-пехотном училище. Как-то я к нему обратился по-башкирски. Вижу, понял, засмеялся, но отвечает: «Чего бормочешь?» Я рассердился: научатся наши немного болтать по-русски и тотчас задирают нос, с новичками из деревни на родном языке разговаривать избегают.
Мы жили в землянке — на одной половине рота, в которой служил Саша, а на другой мы. При встречах кричу ему: «Здорово, башкурт!» А он в ответ: «Здорово, земляк!» Да и весь его облик выдавал башкира: невысокого роста, 168-170, широкая грудь, губы толстые, нос тупой, волосы черные. Учились мы на станции Платовка Оренбургской области с сентября по декабрь 1942 года. В конце декабря выехали на фронт и до 23 февраля 1943 года были вместе — он во взводе автоматчиков, а я в артиллерии, на 120-миллиметровом миномете».
Пулеметчик 91-й Сталинской стрелковой бригады Ян Дербаремдикер из Киева:
«О подвиге Матросова мы узнали буквально на второй день, когда в наше подразделение пришел замкомандира бригады по строевой части майор Тарабаев. Рассказал: рядовой Матросов, ваш бывший курсант (рядовые 91-й бригады в основном были из курсантов-краснохолмцев) проявил высокую воинскую доблесть. Пожертвовал жизнью, закрыл телом амбразуру, чтобы выполнить задание роты — овладеть линией обороны и деревней Чернушки. Этот исключительный подвиг будет отмечен командованием».
В конце книги есть любопытные пометки, сделанные на основе воспоминаний знавших его людей: ухаживал за голубями (фото с голубем часто тиражируется), спас тонущих товарищей, играл на гитаре, любил исполнять матросский танец, носил тельняшку. Есть и уточнения: в официальной биографии написано, что родился в 1924 году. На самом деле родился в 1923-м в деревне Кунакбаево Учалинского района, это подтвердили 11 человек. Получается, в этом году Шакирьяну-Саше исполнилось бы 100 лет!
Впрочем, в годы Великой Отечественной было не так важно, кем является герой по национальности. Важно было, что еще 400 человек повторили этот подвиг.