Российская академия наук 20 сентября будет выбирать нового президента
«Мы должны работать так, чтобы о Российской академии наук не только помнили, но и знали», — заявил нынешний президент РАН Александр Сергеев накануне очередных выборов нового главы из почти тысячи действительных членов высшего научного ареопага страны. Вы кого-то из них помните или знаете?
На нескромный вопрос, за кого намерен отдать свой голос сам господин Сергеев, ответ последовал без запинки: «За себя, конечно». Президента попросили уточнить: «Чем вы лучше?» И он ответил: «Я считаю, что за последние пять лет мы совершенно точно встали на идущую вверх траекторию. А до этого она была нисходящей».
Но один из самых авторитетных действительных членов РАН, 87-летний физик-атомщик Евгений Велихов, похвалив президента за многочисленные интервью и пресс-конференции («Никогда за свою историю Академия не знала руководителя столь продуктивного на публичные выступления»), заявил, что при Сергееве «Академия не только не увеличила свое влияние, но и существенным образом потеряла его».
Согласно ли с Велиховым большинство самых именитых ученых страны, покажет тайное голосование 20 сентября. Но без скандала нынешние выборы уже не обошлись — при выдвижении кандидатов. Академические отделения (в стране их 14) предложили четырех претендентов: физика, гендиректора НИИ молекулярной электроники Геннадия Красникова; физика, директора Института теплофизики Дмитрия Марковича; механика, научного руководителя Института океанологии Роберта Нигматулина; президента РАН Александра Сергеева. А правительство согласовало лишь троих, забраковав Роберта Нигматулина (был кандидатом на выборах 2017 года, вышел во второй тур, где проиграл Сергееву).
В этот раз академик, не пройдя «правительственное сито», заявил: «Я, конечно, проглочу бюрократический укол. Но те, кто сделал этот укол, не познакомившись с моей программой, укрепят свою привычку не считаться с нами и думать, что мы, академики, этого стоим. Хотя члены Академии наук (и я в том числе) имеем не меньшие заслуги перед нашей страной и государством, чем те, кто принимает такие решения по академикам». И в СМИ появились комментарии: мол, чересчур независим, показательно строптив.
Для сведения: при первичном выдвижении кандидатов в президенты РАН в академических отделениях за кандидатуру Нигматулина проголосовало лишь одно отделение, как и за академика Марковича. Нынешнего президента РАН Сергеева поддержали четыре отделения, а за Красникова предварительно проголосовали в девяти отделениях Академии.
Сегодня программы претендентов обнародованы в интернете и активно обсуждаются в научном сообществе — вместе с личностями кандидатов. Не обходится и без слухов. Красникову вменяют грехи на посту руководителя завода «Микрон» и сопутствующих должностях. Сергеева обвиняют в компромиссах с «ордой чиновников», нежелании и неумении отстаивать интересы РАН в провластных коридорах.
Впрочем, тот же Евгений Велихов напоминает, что во времена своего расцвета Академия «была идеологом, инициатором и организатором крупнейших научных и научно-технологических проектов поистине глобального масштаба. Достаточно вспомнить атомный и космический проекты — это было возможно только при тесной совместной работе с властью. А нынешняя Академия не смогла взять на себя роль партнера, ответственного за научно-технологическое развитие страны. Вместо этого продолжает активно заниматься корпоративным лоббированием интересов узкого круга академического руководства».
Как бы отвечая на эти обвинения, Александр Сергеев рассказывает, что «в результате целенаправленной работы по налаживанию конструктивного диалога с высшей государственной властью в последние годы сформировалась традиция регулярных встреч руководства РАН и высших должностных лиц государства. Наша цель на ближайшие годы — вернуть РАН статус государственной академии наук».
А кандидат от Сибирского отделения РАН Дмитрий Маркович возражает: «Личный контакт президентов РАН и РФ обязателен, но! Он не должен быть единственной связующей нитью. Он должен быть регулярным и коллегиальным («чай в Кремле с академиками»). И он должен быть институциализирован: президент РАН должен не только посещать заседания правительства РФ, а по определению быть его членом наравне с министром науки и высшего образования. Аналогичную позицию главе Академии следует предоставить в Государственном совете и Совете безопасности РФ».
Более мягко выражается Геннадий Красников: «Академия обязана работать в тесном контакте с руководством страны и быть представлена на всех уровнях управления».
Еще более важный вопрос — взаимоотношения Академии с фундаментальной, вузовской, отраслевой и корпоративной наукой. Сергеев выступает за наделение РАН полномочиями соучредителя научных организаций как важного шага по возвращению реального участия в управлении научными институтами. «В отношении академических институтов необходим переход от научно-методического к научно-организационному руководству со стороны РАН. РАН должна не только согласовывать планы работ и оценивать результаты, но определять и контролировать материальные ресурсы, необходимые для организации и успешного выполнения исследований и разработок». Но в другом интервью Сергеев признает главное и очевидное: «Вроде все в наших руках, но результативность российской науки падает».
Дмитрий Маркович более либерален: «Исторически наша Академия во все времена являлась главной научной организацией страны. Но главная — не руководящая всеми и вся, а равноприближенная ко всем и полезная всем. Академия обязана активно сотрудничать с вузовской, отраслевой и корпоративной наукой, государственными и корпоративными научными центрами. Разные целеполагания, компетенции, возможности этих субъектов и РАН при достаточно активном и глубоком взаимодействии не могут не породить синергических эффектов».
Однако, по мнению академика Марковича, экспертиза важнейших государственных стратегий, программ, проектов «должна без исключений относиться к Академии наук. Независимо от их происхождения, сферы применения и масштаба (от регионального и выше). Национальный, например, проект либо программа социально-экономического развития той же Сибири, составленные без участия РАН, — это недопустимый нонсенс».
Зато Геннадий Красников выступает за создание своего рода вертикали научной власти — считает целесообразным «установить особый статус РАН, что позволит Академии эффективно и ответственно реализовать функции по формированию стратегии развития науки в стране, общей координации и управлению научными исследованиями, контролю за распределением бюджетных средств на НИОКР между организациями различных ведомств. РАН должна участвовать в формировании кадровой политики научных организаций, утверждать на должности руководителей институтов, обеспечивать развитие научных школ, оценивать научную деятельность организаций, определять их программы развития. Академия наук должна получить полномочия по созданию и закрытию диссертационных советов в организациях, оценке качества научных исследований...».
Но вот вопрос: что же будем считать результатом? Александр Сергеев считает, что Академии в следующие пять лет необходимо «повысить вклад в обеспечение обороноспособности и технологического суверенитета страны, безопасности государства и в развитие реального сектора экономики». А мешает ей в этом «отсутствие широкого спроса на результаты научных исследований со стороны власти и бизнеса». А также «существенное недофинансирование всех секторов науки по сравнению с уровнем стран, имеющих или строящих инновационную экономику».
Спорить с этими тезисами трудно. Хотя за последние десять лет затраты на российскую науку увеличились в 13 раз — с 76,7 млрд до 1028,2 млрд рублей. Но академики справедливо считают это недостаточным — фундаментальные исследования нынче обходятся очень дорого. О том же говорится в отчете Счетной палаты «Определение основных причин, сдерживающих научное развитие в Российской Федерации». Там зафиксировано, что по объему относительных затрат на науку (1,1% ВВП) Россия находится на 34-м месте в мире, по индикатору внутренних затрат на исследования и разработки в расчете на одного исследователя позиция еще хуже — 47-е место (93 тысячи долларов). Наверное, этим можно объяснить полное отсутствие в нашей стране «живых» нобелевских лауреатов по научным дисциплинам (в США — более 200, в Китае — 9). Но даже по числу патентных заявок Россия нынче отстает от США почти в 16 раз, от Китая — в 38 раз!
Не участвует Академия и в решении оборонных проблем и нужд страны. В одном из предвыборных интервью президента РАН спросили: «Во время Великой Отечественной войны академия наук была организацией № 1 для создания нового оружия. Сейчас РАН участвует в этих проектах?» Из ответа следовало, что лишь в 2018 году в законе о РАН появились нужные поправки, после чего в академическую программу фундаментальных исследований внесли дополнительную подпрограмму ВВСТ (вооружения, военная и специальная техника). Которая, однако, до сих пор не запущена, «несмотря на три жестких поручения президента России».
«Что будете делать?» — спросили Сергеева. «Опять пойду к Путину, в четвертый раз», — был ответ.
А в это время
При этом в России сегодня один из самых высоких уровней веры в науку в обществе, о чем свидетельствуют результаты исследования кадрового сервиса SuperJob. У нас большой процент технооптимистов, которые считают, что наука и технологии двигают нас в сторону улучшений. Но о текущем состоянии российской науки население страны не слишком высокого мнения: треть россиян считают, что российская наука стабильно развивается, 20% — что она переживает период застоя, а еще 22% — что находится в полном упадке. Всего 4% россиян смогли назвать современную российскую науку мировым лидером.
P.S. Действующий президент Российской академии наук Александр Сергеев снимает свою кандидатуру на выборах главы РАН. Об этом сообщает РИА Новости. По его словам, к принятию такого решения его вынудили «события последних дней».
«Это вынужденное решение», — сказал Сергеев на общем собрании РАН, которое должно выбрать президента Академии наук.
Он добавил, что в ходе нынешней предвыборной кампании члены академии столкнулись с давлением. Каким именно, академик не уточнил.