К ним относится тщетная надежда попить вкусного краснодарского чая
Каждый раз, покупая краснодарский чай, я знаю, что будет дальше. Сперва я разверну фольгу мягкой, как в детстве, пачки. Покачаю головой — мелковата фракция. Отсыплю чая в пригоршню. Понюхаю. Покошусь на жену — не смеется ли? Не кривится ли скептически, дескать: «А ты кого хотел найти здесь? Епископа?». Насыплю заварки в фарфор, прогретый тщательно, как учил отец. Залью кипятком. Нахлобучу на заварник специальный чайный колпак, что обычно лежит без дела. Через 5 минут разолью напиток, и по комнате поплывет тот самый запах: прелых веников, которого я надеялся избежать.
Я не помню вкуса краснодарского чая из детства. Помню лишь, что он считался лучшим, не покупался, а доставался и пился с особым почтением. «Совсем другой аромат!» — удовлетворенно переглядывались родители.
В поисках этого аромата раз в полтора года я покупаю очередную пачку «Краснодарского». Со стабильным результатом.
Впрочем, коренящаяся в совсем уж невинном детстве тяга к этому чаю — самая безобидная из моих ностальгий.
Бутылку дешевого портвешка я покупаю примерно раз в пять лет. Покупаю, чтоб открыть, отхлебнуть и... выплюнуть пойло под ближайший куст. Не могу понять: марка испортилась или вот это мы и пили?
Раз в три года я покупаю на рынке кровяную колбасу, надеясь, что она будет так же вкусна, как та, купленная двадцать лет назад со стипендии. Потом, скармливая кровянку псам, объясняю любимой:
— Все-таки эта колбаса неплохая... Видишь — собаки едят! А ту, в студенчестве, не ели.
— Потому что вы ее собакам и не давали, — глумится супруга.
Боюсь, она права.
Есть еще пирожки с капустой у бабулек на автостанции, через которую шли автобусы в станицу моих дедов. Жаренные на смальце пополам с подсолнечным нерафинированным маслом, еще хранящие тепло, но уже обмякшие в коробе торговки; они и в детстве были не фонтан. Я знал, что через пару часов приеду к бабушке. И там будут самые лучшие пирожки в мире. Раздувшиеся как шар. Только со сковороды. Никакие пирожки с автостанции с ними не сравнятся.
Но без пирожков из короба вокзальной торговки нет ощущения дороги. Я и сейчас не в силах проехать мимо них. Только и научился не покупать больше одного, чтобы не выбрасывать.
Тридцать лет назад каждую весну мой дед просил бабушку наварить мамалыги. Съедал одну ложку. Удивлялся: «Как я мог этого захотеть?» И забывал о кукурузной каше до следующей весны.
А я сегодня опять купил пачку краснодарского чая. Еще не распечатывал. Жду, пока жена с работы вернется.
В принципе лотерея беспроигрышная. Или я наконец найду вкус, который вернет меня в детство, или опять рассмешу любимую женщину.
Обе цели — достойны.