Вчера Москва простилась с Олегом Табаковым
Вчера Москва простилась с народным артистом СССР Олегом Табаковым. С раннего утра к МХТ имени Чехова, который Олег Павлович возглавлял на протяжении последних 18 лет, чередой шли люди, чтобы попрощаться с любимым артистом. Впрочем, Табаков был не только выдающимся актером и уж, разумеется, не просто лицедеем, комиком, как иногда в шутку, а может, и на полном серьезе он называл себя. Табаков был мощной, харизматичной, многогранной личностью. Не случайно кинорежиссер Говорухин уподобил Табакова Константину Станиславскому. И в этом рискованном сравнении нет ни грана преувеличения.
Не все это помнят, но Табаков, тогда еще совсем молодой актер, похожий на вихрастого подростка, вместе с Олегом Ефремовым и горсткой энтузиастов стоял у истоков легендарного «Современника», возникшего при первых признаках оттепели. А по прошествии лет, оставаясь ведущим актером труппы, Табаков взвалил на себя еще и нелегкую ношу директора театра. Позже на месте угольного подвала на улице Чапыгина он создал уже свой собственный театр — легендарную ныне «табакерку», живое, бойкое место на театральной карте Москвы.
Когда Ефремова в 1970 году призвали возглавить МХАТ, он позвал с собой и Табакова — своего верного Санчо Панса. Олег Павлович не сразу, но пошел вслед за ним, а уже после смерти долго болевшего и поневоле запустившего дела Олега Николаевича возглавил главный (так уж повелось со времен Станиславского) театр страны. Табаков унаследовал скудный репертуар, полупустые залы, актрис, тушивших сигареты о радиаторы отопительных батарей. Он поклялся сделать МХАТ передовым, авангардным и при этом любимым народом театром. Для чего отменил в доставшемся ему коллективе демократию, установив, как он любил говорить, «просвещенный абсолютизм».
Уже через год-другой на спектакли МХАТа, из названия которого Табаков убрал слово «академический», был форменный зрительский лом, как во времена, да, да, все того же Станиславского. Это было тем более удивительно, что театральная история России доселе не знала столь успешного творческого лидера, который руководит одновременно двумя популярными московскими площадками.
Параллельно с этими многотрудными театральными заботами Табаков ухитрялся много и ярко сниматься в кино. Актер широчайшего диапазона, которому были подвластны гротеск и драма, лирика и сатира, гиньоль и пафос, он снимался у главных и лучших режиссеров нашего экрана. У Сергея Бондарчука и Григория Чухрая, Эльдара Рязанова и Марка Захарова, Андрея Кончаловского и Никиты Михалкова, Татьяны Лиозновой и Киры Муратовой, Романа Балаяна и Владимира Меньшова, и этот список, разумеется, далеко не полон.
А, кроме того, на протяжении 45 лет Табаков преподавал в ГИТИСе и школе-студии МХАТа, а затем и в созданном им театральном колледже, воспитывая молодую актерскую смену. Среди тех, кто выходит сегодня на московские подмостки, едва ли не половину составляют его ученики, в том числе, на минуточку, Владимир Машков, Сергей Безруков, Евгений Миронов, Андрей Смоляков, Алексей Серебряков, Анна Чиповская — настоящие звезды нашего театра и кино.
А еще он открыл двери «табакерки» и МХТ для молодой режиссуры. Во многом благодаря Табакову на столичной сцене состоялись замечательные режиссеры Евгений Писарев, Миндаугас Карбаускис, Константин Богомолов, Кирилл Серебренников, чьи спектакли сегодня во многом определяют московский театральный пейзаж. Не случайно последний из этой обоймы, опальный Кирилл Серебренников, на сайте возглавляемого им Гоголь-центра в эти горькие дни назвал Олега Табакова не только выдающимся Актером, но и Учителем, Отцом, Защитником — именно так, с большой буквы. Впрочем, защитить Серебренникова, который находится под домашним арестом, не смог даже Табаков, тут и его изрядный общественный вес не помог.
К слову говоря, с властями у Олега Павловича в разные годы были разные отношения: бунтарские в юности и вполне лояльные, взаимоуважительные в зрелые годы. Тут он прошел путь, характерный для многих. Как говорится, кто в молодости не был революционером — у того нет сердца; кто в зрелости не стал консерватором, у того нет мозгов. Мозгами же Олег Павлович никогда обделен не был. Возглавив МХАТ, он прекрасно понимал, что политическая фронда в главном театре страны вряд ли возможна и уместна.
«Он пытается быть достаточно близко к источнику власти, чтобы согреться ее теплом, но и в некотором отдалении, чтобы не обжечься», — так сформулировал позицию Табакова доктор искусствоведения, летописец театра Анатолий Смелянский. Сам Табаков в одном интервью высказался еще определеннее: «Как говорила героиня Булгакова из «Театрального романа», «глупостев не допускаем и против властей не бунтуем».
Конечно, Табакова на этом основании можно легко обвинить в сервильности. Тем более, что некоторые его высказывания и деяния последних лет не были образцом вольнодумства. Но можно посмотреть на ситуацию и с другой стороны. Полагаю, что не только власть использовала Табакова в своих целях, но и куда успешнее — он ее. Во всяком случае, театральный мир полон легендами о необычайной человеческой отзывчивости Олега Павловича. Во всеоружии своего прославленного имени, фирменного обаяния и вальяжного голоса «кота Матроскина», перед которым не могла устоять ни одна чиновничья душа, он выбивал для талантливых людей квартиры и больницы, дачные участки и путевки в санаторий, почетные звания и постановки в театре.
Сам он ни в чем не нуждался и ничего для себя не просил. С юных лет, когда после первых же ролей к нему пришла бешеная популярность, он достаточно много зарабатывал, чтобы чувствовать себя независимым. Искренне говорил коллегам, что если бы у него не было такого обилия предложений, то он с удовольствием приплачивал бы сам, чтобы только выходить на сцену. Волнение зрительного зала, запах кулис, сам театральный воздух оказывали на Олега Павловича целительное воздействие. На сцене, по его собственным словам, у него снижалось давление, проходила простуда, и даже переставал беспокоить радикулит.
В последние годы он фактически жил в театре: в его кабинете стояла большая кровать, где он любил соснуть часок-другой в промежутке между утренней репетицией и вечерним спектаклем. Эта привычка выработалась у Табакова еще с тех давних пор, когда в 29 лет от сумасшедших перегрузок у него случился инфаркт. Тогда Олег Павлович не то чтобы сбавил обороты, но научился рациональнее распоряжаться своим временем и талантом.
Он перестал откликаться на все сыпавшиеся на него предложения, а стал выбирать только то, что ему по-настоящему нравилось. А уж то, что ему нравилось, он делал с видимым наслаждением, с какой-то русской удалью, с душевной широтой саратовского волгаря.
По моим многолетним наблюдениям, у Олега Павловича всегда было прекрасное настроение, я ни разу не видел его раздраженным, гневливым, а тем более брюзгливым. Он любил красивых женщин, холодную водку, хорошее вино, интересные книги, дружеские застолья, вкусную еду. Работа, даже любимая, не заслоняла от Табакова остальную жизнь. В 60 лет он круто поменял свою личную судьбу. Женился на молодой актрисе, своей воспитаннице Марине Зудиной, которая была младше его на 30 лет. Был счастлив в этом браке, гордился красавицей-женой, подрастающими детьми.
Его первыми ролями на сцене и в кино были чистые и честные розовские мальчики. «В поисках радости» — так называлась пьеса, после которой имя Табакова запомнили все. Он в итоге нашел искомую радость жизни в любимой семье, в созданных им театрах и студиях, в поставленных им спектаклях и фильмах, в двух сотнях сыгранных ролей, в десятках талантливых учеников, наконец, в четырех детях, которые остались после него. Совсем немало для одной жизни.
Десять лучших киноролей Олега Табакова
Николай Ростов — «Война и мир»
Владимир Искремас — «Гори, гори, моя звезда»
Вальтер Шелленберг — «Семнадцать мгновений весны»
Илья Обломов — «Несколько дней из жизни И. И. Обломова»
Альхен — «Двенадцать стульев»
Король Людовик Х111 — «Д’Артаньян и три мушкетера»
Владелец салуна Гарри Мак-Кью — «Человек с бульвара капуцинов»
Николай Павлович — «Полеты во сне и наяву»
Суходрищев — «Шырли-Мырли»
Президент России — «Президент и его внучка»
Константин Богомолов, режиссер
— Он является проводником самого главного в искусстве — огромной доброты и любви к человеку. Это то самое важное, что мы должны от него унаследовать и постараться не растерять. Лично для меня он очень родной человек, с которым я тесно общался последние десять лет, мы сделали много спектаклей. Это был важный для меня союз, и я его очень любил просто как человека. Пока слов никаких нет. Надо как-то пережить, а как пережить — непонятно.