- Почему вы говорите только о концерте 2002 года? Я как пианист играю в Рамалле каждый год. В 2005-м мы привезли туда и "Западно-восточный диван", который создали вместе с моим другом, палестинским просветителем Эдвардом Саидом, в 1999 году. На эти концерты приходят представители самых разных слоев палестинского общества. Я никогда не преследовал цели общаться именно с политиками. "Западно-восточный диван" - проект не политический, а общегуманитарный. Израильско-палестинский конфликт отличается от всех остальных конфликтов в мире, которые вспыхивают из-за того, что люди не поделили нефть, газ, воду: Здесь коллизия между двумя народами, каждый из которых с одинаковой убежденностью претендует на очень маленький кусок земли, где искони обитал. И его невозможно решить теми методами, к которым обыкновенно прибегают: дипломатическими или тем более военными. Мы выступили с заявлением, где резко осудили израильскую оккупацию палестинских территорий и военные действия на них. Но что же делать для решения проблемы? Я убежден, что надо, как говорится, уравнять позиции. То есть выработать общие ценности. Такой ценностью, с моей точки зрения, является музыка.
- Но среди арабов европейская музыка, которую вы играете, вроде бы не очень популярна.
- Мы с Саидом сами не поверили, когда на наше приглашение поучаствовать в оркестре откликнулись более 200 музыкантов только из арабского мира. Ведь многие учились в Европе, в России: Так что было из чего выбирать.
- В Израиле многие ругают вас за этот проект.
- Ругают любой проект, почему не поругать и наш? Критика в Израиле особая, вытекающая из характера нашего народа. Мы 20 веков находились в диаспоре, то есть в положении меньшинства, с нами обращались где хорошо, а где и с огромной жестокостью: испанская инквизиция, Богдан Хмельницкий, Гитлер: В 1948 году мы обрели нормальное государство, у нас теперь все как у всех: свои банкиры, артисты, спортсмены, даже проститутки. Но вышло так, что в сфере нашего влияния оказался другой народ. И мы, с нашей привычной ментальностью меньшинства, не смогли этот факт достойно переварить. Среди нас господствует не патриотизм, а национализм, что не одно и то же. Я израильтянин, горжусь этим. Но меня тем более тревожит, что наше отношение к миру, к соседям, да и к самим себе нельзя назвать здоровым.
Напомню о судьбе музыки Вагнера в Израиле. Известно, что на нее там негласный запрет - потому, что ее любил Гитлер. Но на одной пресс-конференции у журналиста мобильный телефон зазвонил мелодией "Полета Валькирий". И я подумал: если такое возможно, то почему нельзя сыграть эту великую музыку в концерте? Мы договорились о вагнеровской программе на летнем иерусалимском фестивале 2001 года. Уже было получено согласие знаменитых артистов, в том числе Пласидо Доминго. И вдруг из правительства, которое, очевидно, испытывало определенное давление, попросили заменить репертуар. После долгих размышлений я пошел навстречу. Мы сыграли Четвертую симфонию Шумана и "Весну священную" Стравинского. Но в конце я обратился к аудитории и говорил 45 минут о том, что великая музыка не виновата в преступлениях нацизма. В то же время я сказал, что могу понять чувства тех людей старшего поколения, которые видели, как их соплеменников миллионами отправляли в газовые камеры. В их представлении имена Вагнера и Гитлера, наверное, действительно навсегда связаны. Но более молодые поколения свободны от этих ассоциаций, почему же мы должны лишать их счастья наслаждаться произведениями одного из величайших композиторов? И я объявил, что мы сыграем на бис Вступление к опере "Тристан и Изольда". А те, кто не желает слушать Вагнера, могут выйти из зала: Из двухтысячной аудитории вышли, наверное, шесть или семь человек. Гремела овация. Но на следующий день на меня обрушилась жесткая критика людей, которые, мне кажется, не слышали ни одной ноты Вагнера и, похоже, полагали, что композитор жил в 1940-е в Берлине и был личным другом Гитлера. В кампанию включился даже израильский президент, сказавший, что я совершил "культурное насилие". Что он имел в виду, я так и не понял. Кстати, его самого через пару лет уличили в отнюдь не культурном, а реальном сексуальном домогательстве:
- У вас российские корни, это имеет для вас значение?
- Конечно. Я родился в Аргентине, но все четверо моих бабушек и дедушек - из России, откуда их вытеснили погромы 1900-х годов. У меня русская жена - дочь знаменитого русского пианиста Башкирова. Так что определенный сантимент в моем приезде сюда имеется. Я даже немного говорю по-русски. Например, своим молодым музыкантам в "Западно-восточном диване" люблю цитировать призыв одного очень известного российского деятеля: "Учиться, учиться и учиться!" (Смеется.)
Досье
Даниэль Баренбойм, пианист, дирижер
Родился 15 ноября 1942 года в Буэнос-Айресе. В 1952-м вместе с семьей переехал в Израиль. С 1954-го учился в Зальцбурге у Маркевича. Первые концерты как пианист дал в Вене и Риме в 1952-м. С 1975 по 1986 год руководил Оркестром Парижа, с 1989 по 2006-й - Чикагским симфоническим оркестром. С 1992 года - музыкальный директор Берлинской государственной оперы, с 2006-го - приглашенный музыкальный руководитель театра "Ла Скала". Гражданин Аргентины, Израиля и Испании. Живет в Берлине. Жена - Елена Башкирова, пианистка из России. Сын Михаэль - скрипач.
Реплика
Юлия Дейнека, альтистка:
"В оркестре я нашла свое счастье"- В этом коллективе примерно по 40% израильтян и арабов, остальные - представители других национальностей. Вот, я, например, русская из Москвы. Здесь я нашла личное счастье: виолончелист из Сирии стал моим мужем. Мы живем в Берлине, но когда маэстро Баренбойм объявляет сбор, тут же приезжаем в Испанию, в Севилью, где у "Западно-восточного дивана" база. Или на гастроли, как сейчас в Москву. Никогда не забуду нашу поездку 2005 года в Рамаллу. Нас вместе с израильской частью оркестра везли на бронированном автобусе. Арабы ехали отдельной колонной на джипах. Сыграли одно отделение, толком даже не успели поговорить друг с другом - и по машинам, чтобы до десяти вечера пересечь блок-посты.