С такой фразой Леонид Броневой обращался не только к Штирлицу
Эта встреча с артистом состоялась 20 лет назад во время празднования его 75-летия. Тогда показалось: беседа мимолетная. Но время, как проточная вода, смывает слои сиюминутности, и вот через два десятилетия проступили камни русла этой большой человеческой жизни. И захотелось снова вспомнить услышанное в тот праздничный вечер.
Встретились мы в маленькой гримуборной театра «Ленком» — настолько тесной, что я могла коснуться руки артиста, чей суровый взгляд, впрочем, не предвещал приятного разговора. Для начала Леонид Сергеевич заявил, что согласился встретиться со мной исключительно по просьбе худрука Марка Захарова, которому не мог отказать, хотя сам к театральным критикам относится глубоко скептически.
По всему было видно, что Броневой любит эпатировать собеседника. Например, демонстративно отказался отнести себя к интеллигентам, так как, кроме русского, других языков не знает, а за границей общается с помощью жестов. Тут же к слову вдруг припомнил, как его обокрал милый американец по фамилии Глейзер, а по происхождению из Тирасполя, пообещавший за каждое заокеанское выступление московского артиста по 250 долларов, но с началом гастролей бесследно исчезнувший. Пришлось Броневому обращаться к зрителям с просьбой приютить на ночь, так как платить за гостиницу было нечем. Добрые люди нашлись: и в дом к себе пригласили, и в аэропорт потом отвезли.
Неплохая проверка для природного чувства юмора Броневого, да? В молодости он был веселым, бесшабашным малым. Это при том, что родного дядю, замнаркома внутренних дел Украины, застрелили в собственном кабинете, а отца как врага народа осудили по 58-й статье. И его, девятилетнего мальчишку, вместе с мамой в 1937 году отправили в ссылку под Киров. И все равно вместе с этим самым народом он плакал, когда умер вождь, и даже сочинил стихотворение «На смерть Сталина», а после окончания Школы-студии МХАТ многократно играл усатого персонажа в Магнитогорске, Омске, Иркутске... В одной из точек своих актерских странствий, в Грозном, встретился с будущей женой актрисой Валентиной Блиновой, родившей ему дочку, а через четыре года скончавшейся от рака легких...
Вынесший столько испытаний на прочность, Леонид Сергеевич с горечью заметил мне: «Сейчас часто говорят: вернуть бы Сталина, он бы быстро порядок в стране навел. Кому-то и Волгоград хочется переименовать обратно в Сталинград. Короткая у людей память — не вмещает ни ГУЛАГ, ни атмосферу всеобщего страха. Хотя и меня многое не устраивает в нынешней жизни. Например, не понимаю публику, которая считает верхом продвинутости, когда ей со сцены показывают голый зад. «Ленком» для меня — островок встречи с реально прекрасным».
Броневой потеплел, когда заговорил о своих замечательных партнерах — например, об Инне Чуриковой и Олеге Янковском в спектакле «Варвар и еретик». Без них, подчеркнул Леонид Сергеевич, он ничего бы не достиг. А с ними даже роль глупого Герцога в фильме «Тот самый Мюнхгаузен» стала интересной...
Не забудем, что до захаровского «Ленкома» Броневой 27 лет проработал в Театре на Малой Бронной. И не с кем-нибудь, а с легендарным Анатолием Эфросом, чей спектакль «Всего несколько слов в честь господина де Мольера» с уникальным составом исполнителей (Юрий Любимов, Александр Ширвиндт, Ольга Яковлева, Валентин Гафт, Леонид Каневский и другие), к счастью, сохранило наше телевидение. Удивительно, но ни эта лента, ни фильмы «Товарищ Арсений», «Твой современник», «Лебедев против Лебедева» не превратили Броневого в звезду экрана. Может быть, отчасти это объясняется все тем же неуживчивым характером. Представляете, он исхитрился поссориться даже с таким непререкаемым мэтром, как Андрей Гончаров, пообещав стукнуть режиссера стулом по голове за грубые наскоки на молодую актрису.
Поразительно, но режиссеры почти не использовали великолепные музыкальные данные Броневого, обладавшего абсолютным слухом, окончившего музыкальную школу при Киевской консерватории по классу скрипки, отлично игравшего также на аккордеоне и фортепиано. Лишь в знаменитом фильме «Покровские ворота» его герой куплетист Велюров шутя аккомпанирует себе на расстроенном рояле. Возможно, для артиста это было воспоминанием о юности в Ташкенте, где он зарабатывал... в закусочной, исполняя в ансамбле вместе с друзьями по театральному институту песни военных лет и популярные тогда блатные мелодии.
Кстати, мне он о людях, встреченных в эвакуации, говорил с огромной теплотой: «Считаю, что только благодаря гостеприимству жителей бывших наших восточных республик выброшенные туда войной русские не умерли с голоду. И никто нам тогда не говорил: «Понаехали тут!», как это можно сейчас услышать в Москве в адрес гастарбайтеров».
На улицах его стали узнавать после фильма Татьяны Лиозновой «Семнадцать мгновений весны», а фраза сыгранного им нацистского бонзы Мюллера «Штирлиц, а вас я попрошу остаться» тут же ушла в народ. Всем, в том числе Борису Ельцину, в ту пору главе московского горкома КПСС, казалось, что звание народного артиста СССР давно при Броневом. Узнав на одном из концертов Леонида Сергеевича, что это не так, столичный лидер тут же выступил с инициативой исправления несправедливости. И был понят соратниками.
И все же сакраментальный вопрос: чем можно объяснить огромную популярность такого антигероя, как Мюллер, в народе? Я осмелилась задать его артисту.
«Причина в том, что я отказался от штампов в изображении коварного врага, показав его в маске добродушного весельчака, за которой он прятал волчий оскал. Но его истинную сущность разгадал наш разведчик Штирлиц. Он-то постоянно начеку, знает, что шеф гестапо играет с ним в кошки-мышки и за предложением остаться еще на несколько минут может скрываться разоблачение. И знаете, кто помог мне в работе над этим образом? Не удивляйтесь — Чарли Чаплин, у которого трагическое всегда смешано с комическим. Потому и Мюллер иногда напоминает клоуна, который забавляется смертельными кульбитами: р-р-раз — и нет человека. Такое бывает: играет актер десятки ролей, в каждую вкладывая всего себя, а славу приносит только одна».
Наш разговор подошел к концу, и тут вдруг Броневой «гестаповским» голосом произносит: «А вас, Лебедина, я попрошу остаться!» И добавляет после паузы: «...на мой спектакль».