Торжества по случаю 90-летия Александры Пахмутовой завершились концертом в Большом театре. А с телеэкрана, показавшего запись программы, дохнуло холодом
Торжества по случаю 90-летия Александры Пахмутовой завершались большим концертом в Большом театре. Все по заслугам: великий композитор, звездные исполнители, высокие поздравляющие — начиная с первого лица государства. Десятки песен, которые навсегда останутся с нами отзвуком пережитого, портретом времени. Сама Александра Николаевна как скромный труженик той самой эпохи, которую воспела и отразила, практически всю программу проработавшая в оркестре за роялем... Отчего же так дохнуло холодом с телеэкрана, добросовестно показавшего запись программы?
Нет, все равно это счастье, что есть с нами не только песни, но и сама Пахмутова, у которой время ни капельки не отняло ни таланта, ни обаяния. Прекрасно, что по-прежнему взирал сверху из ложи на сцену ее самый главный соавтор, родной человек Николай Николаевич Добронравов. И что среди ее преданных исполнителей остается потрясающий Александр Градский, над голосом которого также не властны десятилетия. Не скрою, сердце сжалось, когда он вышел открывать концерт знаменитой песней «Как молоды мы были»: вытянет ли третий куплет на той высокой, пронзительной ноте, которая жива в наших душах с первого исполнения 43 года назад? Вытянул, ни капли фальши!
Великолепно, что с готовностью встают в пахмутовский строй команды, которые привычно ассоциировать с совсем другой музыкой, вроде «Любэ», спевшей «Песню о тревожной молодости» так, будто она написана сегодня, а не 60 лет назад. Радостно, что и совсем молодые, чьим голосам еще звучать и звучать, выходят на профессиональную орбиту с песнями Александры Николаевны.
Жаль только, что концерт этот для широкой публики был закрыт. Что не значился он ни в афише Большого театра, ни в календарях билетных агентств. Что организовали его, судя по всему, для высокого начальства — в глазах рябило от сверкания на экране орденов и генеральских звезд, когда камера время от времени пробегала панорамой по зрительному залу. Депутаты, министры... Спасибо, что хотя бы запись передали потом по «России 1». Превратив в своеобразное шоу за стеклом телеэкрана. Чередуя призыв «Поклонимся великим тем годам» с рекламой средства от диареи...
И вспомнился мне другой концерт, без малого год назад — тогда в «Новой опере» чествовали Николая Николаевича, который ту же дату встретил в прошлом ноябре. Программа во многом похожа: те же великие песни замечательного авторского дуэта, то же сочетание опытных и молодых исполнителей, в том числе лучших вокалистов сегодняшней российской сцены вроде пассионарного Василия Ладюка с «Героями спорта» или Алексея Татаринцева с «Зачарованной далью», от которой слезы выступают даже у черствых сердцем людей.
Но были и отличия. Например, тогда Николай Николаевич читал свои страстные стихи «Остаюсь с обманутым народом» — произведение из 1990-х, запечатлевшее Россию на горьком сломе. Конечно, ничему подобному перед нынешней «генеральской» аудиторией прозвучать не дали. Как и песням самой Александры Николаевны той трагической полосы — например, «Песенке о господах и госпоже», хлещущей нуворишество элиты посреди народной нищеты. Это именно ее Пахмутова с Добронравовым безжалостно и точно назвали госпожой наступившего времени. Исполнили, правда, нынче в Большом «Горькую мою родину», но в глянцевом «экспортном» варианте с лубочными голосами и костюмами казачьего ансамбля.
И уж точно не было ничего в теперешнем зале даже отдаленно похожего на энтузиазм публики 2018 года. Тогда партер не рябил таким количеством официальных лиц и регалий, хотя пришли к Николаю Николаевичу и Александре Николаевне и космонавты, и легендарные спортсмены — их давние преданные друзья. Но главное, тогда пришла именно та публика, к которой во все времена обращался любимый народом дуэт. Те, кому эти песни, собственно, предназначены и необходимы. Концерт был открытым, и билет на него мог купить любой, кто успел до полного аншлага. И весь зал пел от начала вечера до самого его конца.
Не в пример сегодняшним почтенным зрителям. Те по большей части хранили молчание — от гордости, что удостоены. А может, от отсутствия слуха?