Убить Хирурга
Самым ярким героем картины о запоздавшей мести оказывается нацист
На экраны выходит фильм Джона Мэддена «Расплата». Кинообозреватель «Труда» считает, что режиссеру, как и его героям, не хватило смелости.
«Расплата» Джона Мэддена, режиссера фильмов «Влюбленный Шекспир», «Доказательство» и «Выбор капитана Корелли», — римейк израильской картины Ассафа Бернштейна, снятой четыре года назад. Разрыв между фильмами небольшой — британец Мэдден торопился донести до англоязычного мира историю трех агентов Моссада (Сэм Уор-тингтон, Джессика Честейн, Мартон Чокаш), в 60-е годы захвативших нацистского преступника по кличке Хирург из Биркенау (Еспер Кристенсен), но позволивших ему бежать.
Агенты сообщили руководству, что ликвидировали нациста, приняли все поздравления и награды, двое из них гордились тем, что у них выросла прекрасная дочь, которая написала о папе с мамой книгу, — пока не стало известно, что Хирург не погиб. Один из моссадовцев (Киаран Хайндс) от страха разоблачения покончил с собой, второй (Том Уилкинсон) был инвалидом — разбираться пришлось уже немолодой женщине (Хелен Миррен), и сложно понять, что ею на самом деле двигало: то, что месть за происшедшее в Биркенау так и не свершилась, или то, что придется признаться в обмане дочери и государству.
Героиня Хелен Миррен, бродя в смешном платочке по украинской больнице, где затаился нацист, не ответит на этот вопрос — как и режиссер. В какие-то моменты кажется, что «Расплата» при достаточно небольшом усилии могла бы из сдержанного политического триллера превратиться в отличную психологическую драму. Это особенно заметно в тех сценах, где агенты в ожидании помощи поочередно караулят своего пленника в квартире: в безжалостном и хитром нацисте явственно начинают проступать черты доктора Ганнибала Лектера.
Еспер Кристенсен играет очень хорошо, и все могло бы пойти к тому, что Хирург оказался бы самым притягательным героем фильма, — и, видимо, этого Джон Мэдден не смог себе позволить. Ведь съеденных Лектером никто не знал, более того — их вовсе не существовало, и оттого легко представить их себе людьми несимпатичными; но представить себе узников концлагеря Биркенау, принявших мучительную смерть от рук медика-нациста, гораздо легче. Поэтому режиссер останавливает сам себя, едва прикоснувшись к отношениям искусного манипулятора и стерегущей его девушки. И монолог Хирурга о том, почему тысяча людей, которых гнали в газовые камеры, не могли справиться с четырьмя фашистами-конвоирами, повисает в воздухе: никто не решается ответить ему или действительно не знает ответа.