Поселок, который задумали построить на окраине Самары Зубчанинов и его единомышленники, обещал стать в России уникальным. Евгений Александрович мечтал о широких улицах, носящих имена русских писателей. И чтобы на каждой росли одного вида деревья - где тополя, где клены или вязы, липы. В центре - церковь Александра Невского. От снежных заносов и пурги поселок защищают лесные полосы. В магазинах ничего алкогольного, не торгуют даже пивом. Медицинское обслуживание, всеобщее образование - бесплатные. В свободное время люди читают книги - есть публичная библиотека. Для ребятишек - школа и детский сад. Постройки должны занимать лишь треть участков, остальное место - под зеленые насаждения.
Будущий поселок представлялся Зубчанинову утопающим в садах. И жизнь в нем, конечно, предполагалась спокойной и счастливой.
А в Российской империи, между прочим, в то время "зверствовало самодержавие". Особенно после революции 1905 года. Так, во всяком случае, потом говорилось в учебниках... А тут какой-то служащий управления Самарской железной дороги, руководимой статским советником Александром Чернаем, объединяет группу рабочих и служащих, обращается к начальнику за разрешением составить список будущих членов своего добровольного общества. Чернай разрешил начать работу.
Зубчанинов написал устав из 55 параграфов. Губернская власть утвердила этот документ, от которого веяло чем-то вроде коммунизма. Землю купили у Крестьянского поземельного банка, причем в рассрочку. 338 десятин разделили на 843 участка. Самому Зубчанинову, председателю комитета и организатору всей этой затеи, участок достался на краю оврага. Сознание членов "общества" к тому времени еще не перековалось, имели место верноподданнические настроения, и Зубчанинову предложили было участок получше, но он отказался. И вот 30 мая 1910 года, в Духов день, земля была освящена для заселения. К концу года поставили пятьдесят домов, еще через год их было уже более двухсот.
Наш герой был далек от идей беспощадного вождя будущей революции-переворота, но кое-что оценивал почти что по-ленински. Еще на большинстве участков и конь не валялся, а Евгений Александрович уже создал газету "Поселок" и сам стал ее редактором. На издание из кассы общества в год выделялось 1550 рубликов - по тем дням немало. Члены общества газету получали бесплатно, а сторонний люд платил пятак за номер. Губернские власти наблюдали за жизнью поселка, но не вмешивались. Классовой борьбой Зубчанинов не грозил, а остальное власть не шибко и волновало.
Невероятно, но кое-что у "сказочников" стало получаться. В поселке заседал избранный народом комитет и выносил обязательные для исполнения решения. Члены многочисленных комиссий ходили по улицам и, как во времена будущей Советской власти, следили за порядком, а нарушителей штрафовали. В поселке придумали свои праздники, к примеру, "праздник Древонасаждения" - как бы прообраз коммунистических субботников. В поселковой амбулатории занедужившие члены общества бесплатно получали консультации, касторку и пилюли. Библиотека и читальный зал были открыты до девяти часов вечера.
Первым заведующим библиотекой стал Алексей Хохлов. Он был человеком весьма способным, ставил спектакли, сам в них тоже играл. Поселковый литературно-драматический кружок объединял сорок семь человек. На базарной площади в 1913 году был поставлен первый спектакль по пьесе Островского "На бойком месте". Народ рукоплескал актерам и главному режиссеру А.М. Жукову.
Казалось бы, всю эту работу должен был направлять изрядный "аппарат". Но в поселке даже сам Зубчанинов работал на общественных началах. А когда все-таки его заставили получать деньги, то отдавал их малоимущим семьям, которые, кстати, пользовались различными льготами.
Но все это, выражаюсь по-марксистски, было надстройкой. А людям ведь и есть надо. Кормились с земли, благо участки нарезали большие. Держали скот и птицу, занимались коммерцией. Зубчанинов задолго до пролетарского вождя на страницах своей газеты ратовал за кооперацию и всячески ругал ее противников. Поселок и был, по сути, кооперативом. Имел свои фонды - запасной, оборотный и специальный. Десять процентов всех денежных поступлений шли в запас. В оборотный поступали сборы за земельные участки - по две копейки с десятины в год. Работали, впрочем, и кооперативные, и частные магазины. Комитет отправлял в Одессу своего человека, который закупал там вагонами лимоны и апельсины по четыре-пять копеек за штуку. А в Самаре их "толкали" аж за полтинник.
Хороший навар давала торговля лесом. Покупали делянки, вырубали, а потом лес обрабатывали и везли на базар. Сдавали часть земли в аренду. Но принципами, заложенными в уставе, не поступались. При Зубчанинове ни игорных домов, ни ломбардов, ни торговли спиртным в поселке не допускали. Годовой доход членов общества колебался в широком диапазоне от 200 рублей до девяти тысяч. Красноречив и такой факт: бездетных семей практически не было, количество ребятишек у многих приближалось к десятку...
- Евгений Андреевич был хорошим человеком, и жизнь была при нем хорошая, - вспоминает Владимир Сутырин, который безвыездно живет в Зубчаниновке с 1912 года.
Но созданное инженером-путейцем общество, в котором были рабочие, крестьяне, дворяне, мещане, военные и даже семь церковнослужителей, устраивало не всех. Чтобы оградить комитет от критики, Зубчанинов уходит с поста председателя, остается рядовым членом и редактором газеты. По его инициативе в 1915 году в поселке был построен на общественные деньги большой клуб. Благодарные жители поселка решили ассигновать сто рублей на изготовление портрета Евгения Андреевича, чтобы поместить его в общественном здании...
Но настали смутные времена - первая мировая война, революция. Зубчанинов чудом избежал смерти от рук белочехов. Потом его забирают чекисты за то, что двое сыновей Евгения Андреевича воевали в белой армии. К тому времени у Зубчанинова умерла жена, и дети от второго брака ходили побираться, чтобы не умереть с голоду. Только через шесть месяцев по ходатайству железнодорожников его освободили из заключения.
Последние восемь лет жизни Зубчанинов, парализованный, провел в постели. По доносу его обвинили в создании антисоветской группы и подвергли домашнему аресту. Краеведы Демидовы утверждают, что у кровати больного сиживал чекист и, поигрывая пистолетом, приговаривал: "Быстрей бы ты сдох!..".
В Самаре память о Зубчанинове особо не увековечена. Даже могила не сохранилась. Впрочем, он ведь не вождь вовсе. Один из старейших жителей поселка Петр Еськов в своей книжке о Зубчанинове рассказывает, что при встрече с прохожими инженер-путеец снимал шляпу и раскланивался. Народ на собраниях за доверие благодарил поясным поклоном. Нет, не вождь - те свои гордые спины не гнули...
А землю в частное владение жители Зубчаниновки получили уже в наши дни. Над домишками, сохранившимися еще с дореволюционных времен, возвысились многоэтажные "цыганские терема". Теперь строй что хочешь и сколько хочешь. Водкой торгуют чуть ли не на каждом перекрестке, так что пьет народ безбожно. Но все так же полыхают разноцветьем с самой весны до осени зубчаниновские сады, огороды. И действует в поселке, который стал частью Кировского района Самары, литературное объединение с высокопарным названием "Мечта". В школе N 34 создан музей Зубчанинова, а в библиотеке N 22, носящей его имя, заведующая Маргарита Пушина показала мне подборку материалов о жизни самарского социалиста-утописта.
От пожелтевших фотографий и газет, с которых смотрит на нас высоколобое умное лицо русского мечтателя-реформатора Евгения Зубчанинова, от благородных попыток местной интеллигенции сохранить хоть как-то память об этом человеке веет чем-то романтическим. Да, тот путь, что предлагал Евгений Андреевич, не имел серьезных шансов на долговременный успех, но нельзя не отдать должное благородным порывам...
А что если найдутся в Самаре или других местах последователи Зубчанинова? "Труд" готов рассказать об их полезном начинании...